Воины - [41]

Регул боролся со своей лошадью. Приученная не бояться битвы, сейчас она встала на дыбы, визжа от ужаса, а когда всадник натянул поводья, она попятилась и закусила удила. Быть может, именно эта борьба привлекла внимание твари? А быть может, дело было лишь в том, что человек на лошади выглядел более крупным существом, чем пехотинцы, тонущие в реке. Как бы то ни было, горящие глаза змеи устремились на Регула, и внезапно она ринулась прямо к нему. Извивающееся тело взбило воду в реке в бурую пену. Змея развернула боком свою огромную голову, разинула пасть, явно собираясь заглотать человека вместе с конем.

Бежать было бесполезно. Змея была слишком проворна, ему было не уйти. Лучше уж остаться и умереть героем, чем бежать, чтобы тебя запомнили как труса. Странно. Даже сейчас Регул отчетливо помнил, что страшно ему не было. Он скорее был слегка удивлен тем, что умрет в битве со змеей, а не с карфагенянами. Он помнил, что у него промелькнула отчетливая мысль о том, что солдаты запомнят его смерть. Меч оказался у него в руке, хотя он не помнил, как успел обнажить его. Глупое оружие для такого боя — но он все-таки прольет кровь, если получится. Змея надвигалась, шипя, звук, от которого лопалось небо и мысли разбегались прочь, звук, бивший в уши и хлеставший по телу.

Краем глаза он видел, как разбегаются прочь стоявшие вокруг люди. Кобыла вздыбилась, и он только силой удерживал ее на месте. Разверстая змеиная пасть опустилась на него сверху; вонь сделалась невыносимой. И тут, когда змеиные челюсти окружили его со всех сторон, он почувствовал, как о него ударилось чье-то тело. Тот человек, должно быть, кричал: «Марк!», но этого было не слышно за шипением змеи.

Он не признал Флавия, когда тот сдернул его с лошади. Он узнал его, только упав в вязкую глину речного берега, когда задрал голову и увидел, как змея оторвала от земли лошадь и Флавия. Челюсти твари сомкнулись на корпусе лошади. Когда Флавий ринулся вперед, чтобы сбить Марка с лошади, его нога застряла в пасти змеи вместе со злосчастной кобылой. Флавий болтался вниз головой, вопя от боли и ужаса, кобыла отчаянно брыкалась.

Упав на землю, Марк перекатился и инстинктивно вскочил на ноги. Он тут же ринулся вперед и схватил друга поперек груди. И буквально вырвал его из змеиных зубов. Избавившись от дополнительного веса Флавия, змея занялась борьбой с бьющейся лошадью. Она уже не обращала внимания на людей, попадавших на землю. На этот раз Марк тяжело рухнул наземь, а Флавий упал на него сверху. Хватая воздух ртом, Марк выполз из-под друга, подхватил его под мышки и поволок прочь, подальше от открытого берега, в спасительные кусты.

Оба они воняли змеей, а Флавий истекал кровью. На бедре у него, там, куда вонзились змеиные зубы, зияло несколько глубоких и длинных ран. Он сопротивлялся Марку, пока тот пытался перетянуть его ногу повязкой, чтобы остановить кровотечение. Только затянув последний узел, Марк понял, что его друг не сопротивляется, а корчится в судорогах. Змеиные зубы оказались ядовитыми. Марк понял, что Флавий умрет. Он взял на себя его смерть...

Марк содрогнулся и ненадолго пришел в себя. Он по-прежнему стоял, сжимая прутья клетки. Солнце и ветер иссушили его глаза до полной непригодности. Он чувствовал свет — и все. Сколько дней он простоял так и сколько еще ему придется выдержать, прежде чем смерть заберет его? Его потрескавшиеся губы раздвинулись, в оскале или в улыбке — он и сам не знал. В его голове возникли слова, которых его уста произнести уже не могли: «Флавий, Флавий, ты лишил меня возможности погибнуть как герой! И теперь мне вместо этого приходится умирать вот так. Нет, друг мой, плохую услугу ты мне оказал. Очень плохую!»

Флавий увидел, как он содрогнулся. Вся толпа это увидела. Словно шакалы, которых тянет к раненому зверю, они толпились вокруг, не сводя с него глаз. Флавий обводил взглядом эти лица. Расширенные ноздри, разинутые рты, сверкающие глаза... Они обменивались многозначительными кивками, готовя свои грязные снаряды. Они позаботятся о том, чтобы последние мгновения Марка были полны мучений и насмешек. Брошенные камни и гнусная брань превратят в их глазах его собачью смерть в их своеобразную победу.

Флавия охватил гнев, и он от души пожалел, что при нем нет меча. Но у него не было никакого оружия, только древковая праща, которую он соорудил из краденого кошелька и посоха. Вчера вечером он убил с ее помощью птицу, сидящую на дереве. Добыча была некрупная, но Флавий все же порадовался, что не утратил былого мастерства. Однако праща — это оружие охотника, не то, что можно обратить против толпы.

Быть может, он мог бы обратить против них свой посох, однако ему было недостаточно просто научить их уму-разуму. Будь у него гладиус, он все равно не перебил бы их всех, но они бы, по крайней мере, поняли разницу между тем, чтобы мучить беззащитного узника в клетке, и тем, чтобы умереть в бою от меча. Хотя Марка это бы все равно не спасло. Все равно будет град камней, ударившихся об решетку его железной тюрьмы, и мелкие удары отдельных камней, которые долетят до него. Он все равно будет слышать оскорбления и насмешки, летящие в него вместе с камнями. Его друг твердо простоял весь день, но теперь он позорно свалится на дно клетки. Флавий огляделся по сторонам. Ему сделалось дурно от осознания того, что Марка ему не спасти.