Воины преисподней - [17]

— Ну что ж, раз татарин свалял дурака, поспешим воспользоваться его ошибкой, — подытожил Данила Романович, садясь на лошадь. — Поехали, Давид. Скоро начнётся совет.

* * *

Собравшиеся в гриднице удельные князья, воеводы и бояре должны были решить, какие меры предпринять в ответ на усилившуюся активность татар.

— Да чего тут спорить! — гудел воевода Димитрий. — Это что же, вновь дозволить татарве пройтись по нашим восточным землям?! Сейчас время не то! Пока они всем войском не собрались, ударить по ихнему Сараю, и всё тут! Ежели повезёт, может, удастся там самого Тангкута прихлопнуть. А раз не будет предводителя, развалится и поход. Значит, собираем рать — и на восток!

Черниговский, сиверский и переяславский князья, не понаслышке знавшие, что такое татарское нашествие, горячо поддерживали его. Зато представители западных уделов, общее мнение которых выразил воевода пинского князя, стояли за то, чтобы в оставшиеся до лета месяцы хорошенько подготовиться и встретить татарское войско на восточной границе, скажем, у истоков Сейма или Сиверского Донца.

Пока шли эти споры, Карсидар угрюмо молчал. Дело в том, что после допроса пленённого посла у него в душе вновь начала просыпаться застарелая ненависть к татарам, начавшаяся с того, что Менке отрубил ему ухо (к счастью, вскоре отросшее). Кажется, сколько времени прошло. И вроде бы он научился владеть собой… Ан нет! Недаром Михайло был так озабочен его чрезмерно бурной реакцией на сообщение гонца. Выходит, он ещё недостаточно совершенен, ещё может случиться с ним приступ вроде того, когда он сжёг живьём пять сотен татар, а после впал в глубочайшую депрессию. А ведь старое мудрое правило мастеров гласит: сражение выигрывает более хладнокровный. Плохо дело…

За этими безрадостными размышлениями он и не расслышал сразу, что к нему обращаются, желая узнать мнение королевского воеводы. Однако ответил твёрдо, уверенно:

— Я считаю, что надо послать войско на Тангкут-Сарай.

— Раз так, — сказал каменецкий князь, усмехаясь в бороду, — то тебе и двигать своих ратников на татарские земли.

Ему, как и подавляющему большинству удельных владык, страшно не нравилось нововведение «чужеземного колдуна». Но Карсидар никак не ожидал, что прямо на совете будет выдвинуто предложение снять с места разбросанные по всему королевству гарнизоны и отправить их в поход. Нашёл же хитрец время!

Карсидар вскочил и произнёс целую речь, смысл которой сводился к тому, что гарнизоны ратников обеспечивают стабильность государства и его целостность, а в сложившейся ситуации ещё и надёжно укрепляют тыл.

— Поэтому нечего трогать ратников. Я согласен повести войско, если так распорядится государь, но это может быть обычная дружина. Времени на то, чтобы собрать её, хватит с лихвой, — закончил Карсидар.

Но князья и бояре уже загорелись идеей сбросить «ошейник». Когда страсти накалились до предела, и Карсидар уже готов был перейти от аргументов к угрозам, в ожесточённую перепалку вмешался Данила Романович. Он призвал присутствующих к порядку и не допускающим возражений тоном объявил своё решение: королевские ратники останутся в гарнизонах на прежних местах, а все князья должны выделить отряды для сборной дружины, которую возглавит воевода Давид.

После объявления королевской воли князья и бояре мигом угомонились и постарались скрыть своё разочарование. Ещё некоторое время они спорили относительно количества войска, обсуждали, кому, сколько и каких воинов выставлять. В итоге было решено отправить десять тысяч всадников и тридцать тысяч пеших. Основное бремя по снаряжению дружины, к удовольствию западных князей, легло на южные и восточные земли, но как раз с этим Карсидар был полностью согласен: ведь с запада Руси угрожала не меньшая опасность, нежели татары, — проклятые хайлэй-абир; да и с севера ничего хорошего ждать не приходилось.

— Смотри, Давид, — отчитывал Данила Романович Карсидара, когда все разошлись, — на ответственное дело идёшь, а так горячишься! Нехорошо это.

— Я и сам огорчён, что не смог сдержаться, государь, — оправдывался он. — Но ты знаешь, как я ненавижу татар. Я совсем расстроился, допрашивая посла.

— Так гляди же, не напортачь мне в походе, — строго выговорил король. — Кто знает, какие неожиданности могут приключиться.

Карсидар лишь вздохнул, и они занялись обсуждением некоторых приготовлений к предстоящей кампании.

Глава III БАРСЕЛОНА

— Мой дорогой сеньор Андреас, вы совсем запутались!

Лоренцо Гаэтани оказался весьма словоохотливым молодым человеком и своей болтливостью очень напоминал караванщика Квейда. К сожалению, обнаружилось это далеко не сразу, иначе Читрадрива поискал бы себе другого попутчика или вообще отказался от такового. Он не любил не в меру разговорчивых людей, а ассоциации с Квейдом были неприятны вдвойне, поскольку болтливый караванщик служил у отца Читрадривы, князя Люжтенского. А уж о князе вспоминать никак не хотелось…

— Впрочем, это не ваша вина, — вещал между тем Лоренцо. Говорил он по-кастильски, так как этот язык Читрадрива знал гораздо лучше родного для Гаэтани итальянского. — Это скорее ваша беда. Ведь у ортодоксов, к коим вы принадлежите, не принято изучать Святое Писание, вдумываться в потаённый смысл каждой строчки, каждого слова, как делаем это мы. Отсюда и ваша наивная трактовка Слова Божьего.