Воины бури - [57]

Козодой подумал о маленькой, преждевременно располневшей и поседевшей женщине средних лет из неизвестного племени. Все ее тело было покрыто яркими татуировками. Она провела всю жизнь в рабстве. У нее был вырезан язык. Это сделали те, кто на глазах Молчаливой убил ее ребенка, родившегося уродом.

Они не нашли другого способа остановить поток ее проклятий. Все окружающее приводило ее в недоумение, но она нашла себе прибежище в детской и с удовольствием ухаживала за чужими детьми. Тем не менее, убегая вместе с Козодоем и Танцующей в Облаках из селения Иллинойс, она была смертельно опасной, хитрой и коварной. Слишком легко он забыл об этом.

Молчаливая действительно смутилась и немного испугалась, впервые увидев семь странных женщин. Но она узнала Вурдаль и, похоже, поняла, чего та хочет. Здесь помогли не столько слова, сколько красноречивые жесты. В конце концов даже Козодой вынужден был согласиться, что Молчаливую стоило позвать. Она умела не только метать ножи, она знала, как выжить, используя все, что попадается под руку, как плести из лозы, как, терпеливо отбирая и обрабатывая камни и кости, сделать все – от оружия до украшений. Примерно неделю Молчаливая ходила с виноватым видом, словно ей было неловко перед Танцующей в Облаках за то, что она пренебрегает детьми и почти все время пропадает в тренировочном зале у Манки Вурдаль.

Судя по словам Хань, которая, подключившись через Звездного Орла к связным системам и мониторам "Грома", потихоньку подсматривала за тренировками, у Молчаливой все получалось превосходно, а всем остальным приходилось туго. Тай Джин Чун, например, гордилась черным поясом в каком-то из таинственных воинских искусств, но в конце концов Вурдаль жестоко избила ее, причем сама не получила даже синяков. Выяснилось, что Чун в группе была не единственным мастером рукопашного боя, и Урубу с Молчаливой приходилось заботиться о том, чтобы уроки не закончились убийством.

Раньше они только теоретически знали, что Манке Вурдаль нравится издеваться над людьми.

Причем сама она ни разу не подала вида, что издевки в ее адрес имеют для нее хоть какое-то значение. Она никогда не позволяла себе показать, что устала, ослабела или расстроилась. Она делала все то же, что делали все, только намного лучше. Это было признаком ее силы, и через семь недель остальные настолько дружно возненавидели ее, что эта ненависть не позволила им сломаться.

В один прекрасный день Молчаливая пришла к Козодою с просьбой. Она все еще объяснялась на примитивном языке жестов. Узнать, каков ее родной язык, было невозможно. Даже языковая ментопринтерная программа оказалась бессильна. Такие программы устанавливали систему перекрестных ссылок со знакомым языком, но, похоже, у Молчаливой, в ее нынешнем состоянии, не сохранилось даже представления о том, что такое язык. Козодой до сих пор понимал ее с трудом, но наконец сообразил, чего она хочет. Молчаливая была его женой, такой же, как и Танцующая в Облаках, об этом она и хотела сказать.

Попросту говоря, она просила развода.

Поняв это, можно было легко догадаться об остальном.

– Ты тоже хочешь идти, не так ли? – громко произнес он, помогая себе жестами.

Она кивнула. Потом сделала движение, как будто укачивала младенца, и показала в сторону берлоги Вурдаль. На мгновение Козодой подумал, что она хочет заботиться о детях, которые, возможно, появятся у них. А может быть, увидев, насколько изменились остальные, она решила, что ей тоже вернут молодость и возможность иметь ребенка. Но речь шла о другом, и Козодой не сразу уловил ее простую мысль.

"Я их мать, а они – мои дети" – вот что она хотела сказать. Она поняла, что группа собирается в очень дикие места, и была не уверена, что ученики справятся, если рядом не будет учителя.

Едва узнав о возможностях трансмьютеров. Козодой испытывал сильнейшее искушение вернуть ей язык, красоту и способность к деторождению, но у него не было способа спросить у Молчаливой, как она отнесется к этой идее на самом деле. А Клейбен и остальные сильно сомневались, что стоит пробовать возможности трансмьютера на "явно сумасшедшей". Но вот она сама попросила об этом, и Козодой не знал, что ответить. И он сделал то, что делал всегда, когда у него появлялись сомнения, – посоветовался с Танцующей в Облаках.

– Я думаю, надо ей разрешить, – без колебаний сказала Танцующая в Облаках. – Хотя я люблю ее и боюсь за нее. Может быть, она была рождена для этого. Может быть, она спасет не одну жизнь, а может быть, погибнет сама, но для нее это единственный шанс вновь обрести душу.

Козодой вздохнул:

– И скорее всего мы так никогда и не узнаем, правильно ли поступили. Впрочем, ладно. Если Вурдаль и Урубу согласятся и Клейбен не будет возражать, пусть отправляется.

С тех пор как она попала в плен вместе с Козодоем и Танцующей в Облаках, Молчаливая жила в мире волшебства и непостижимых тайн. Она ненавидела этот мир столь же сильно, сколь любила тех, кто был рядом с ней. Теперь она думала, что волшебство вознаградит ее за верность.

Клейбен сильно нервничал. То, что касалось тела, его не беспокоило – это было легко. Но он боялся даже подумать, какие проблемы могут возникнуть после применения ментопринтера.