Воинский класс - [12]

— Меня это не волнует — можете меня допрашивать, сажать, хоть убить[11], - сказал Фурсенко голосом, наполненным отчаянием. — Они, несомненно, лучше способны убивать наших собственных людей, чем защищать наших солдат в Косово или Чечне. — Молодой улыбнулся этому заявлению.

— Мой научный центр снесли, моя отрасль, которой я посвятил двадцать пять лет работы, закрыта, моя жена умерла несколько лет назад, а две мои дочери живут где-то в Северной Америке. Мой сын был единственным, что у меня осталось. — Он помолчал, меряя взглядом молодого. — Я могу сказать, что вы можете быть из МВД или СВР. — СВР было новым названием КГБ, отвечая за большинство мероприятий внешней разведки, но она также была свободна в своих действиях внутри страны. — За исключением того, что, по моему мнению, вы слишком хорошо одеты.

— Вы очень наблюдательны, — ответил молодой. Он мгновение оценивающе смотрел на Фурсенко, а затем протянул ему руку, которую тот принял. — Павел Григорьевич Казаков.

— Рад познакомиться… — Неожиданно Фурсенко замер, раскрыв глаза от удивления. — Павел Казаков? Вы Павел Казаков?

— Я очень впечатлен тем, что вы делаете для «Метеора», доктор Фурсенко, — отметил Казаков. Его голос был глубоким и настойчивым, словно призывая Фурсенко не останавливаться на том, что они только что выяснили.

— Я… Я… — Фурсенко потребовалось пара секунд, чтобы успокоиться. — Спасибо. Это все благодаря вам, конечно же.

— Вовсе нет, — сказал Казаков. — «Метеор» является прекрасной группой. — Большинство крупных приватизированных компаний в Содружестве Независимых государств являлись организациями под названием IIG, то есть Промышленная Инвестиционная Группа, подобно американским корпорациям. Собственниками IIG были, как правило, банки, акционеры, другие IIG, некоторые богатые люди, но акционером любой IIG было российское государство, контролирующее как минимум двадцать процентов акций, но иногда и до девяноста, имея таким образом, полный контроль. «Метеор» был одним из тех счастливчиков, которые принадлежали государству только на тридцать процентов. — Мне знакомо ваше старое место работы. Советское авиационное конструкторское бюро в Литве под названием «Физикус».

Это заставило Фурсенко ощутить явный дискомфорт, что заинтриговало Казакова. При своей обычной осмотрительности, особенно в такой неспокойной сфере, как высокие технологии, в которых работал «Метеор», Казаков, прежде, чем инвестировать в любую новую компанию, прибегал к своей обширной сети оперативников, большинство из которых были бывшими сотрудниками КГБ, которые изучали все. Это касалось и научно-исследовательского института «Физикус». В том, что он узнал, не было ничего потрясающего.

«Физикус» был технологическим институтом, занимающимся передовыми авиационными технологиями. Он располагался в Вильнюсе, в то время столице Литовской Советской Социалистической республики, в настоящее время ставшей независимой Литовской Республикой на восточном побережье Балтийского моря. «Физикус» находился во главе советских разработок в области авиации, собирая самых ярких инженеров со всего Советского Союза и неприсоединившихся стран. Крупным именем в «Физикусе» был молодой ученый Иван Озеров, специалист в области технологий малой заметности или «стелс». Никто ничего не знал об Озерове, кроме того, что он оказался в «Физикусе», работая под прямым руководством его начальника, Петра Фурсенко, и некоего человека, который был явно из КГБ. Озеров был разработчиком номер один в Советском Союзе. Озеров был блестящим специалистом, но странным и непредсказуемым человеком, иногда пускавшимся в дикие тирады на английском языке при малейшей провокации. Ученые подозревали, что Озеров сидел на ЛСД или был просто намного более сумасшедшим, нежели просто эксцентричный ученый. Но не было сомнений, в своей работе, над невероятным малозаметным бомбардировщиком Фи-179 он был просто гением.

Но потом у «Физикуса» начались проблемы. Балтийская Литовская Республика начала движение в сторону выхода из состава СССР, и «Физикус» узнал все плохое, что было при советской власти. Иван Озеров исчез при обстоятельствах, напоминающих военные действия. Некоторые говорили, что его похитило ЦРУ или американский спецназ. Другие говорили, что он не был русским, а был захваченным американским ученым под кодовым именем «Краснохвостый ястреб», которому промыли мозги прямо здесь, в «Физикусе», а «военные действия» были просто спасательной операцией. Даже Фи-170, малозаметный омбардировщик весом 120 тонн, оказался просто украден.

— Когда Союз распался, я вернулся в Россию, чтобы возглавить какое-либо иное авиационное КБ, — продолжил Фурсенко. — Я собирался выйти на пенсию или эмигрировать на запад, потому что вся промышленность в Содружестве развалилась. Но когда умерла моя жена, я… я остался… ну, просто потому, чтобы что-то делать.

— Понимаю, — искренне сказал Казаков. — Я полагаю, это очень важно.

— Там были лучшее kofte и romavaya babas, чем я мог бы себе позволить на пенсии, — признался Фурсенко со слабой улыбкой. — В «Метеоре» у меня не так много денег, но мы делаем очень важную работу и просто невероятные вещи. Я не против, если мне будут платить столько, сколько я смогу еще работать, не обижайтесь, сэр. Работа интересная, но зарплата страшная.