Воин султана - [44]

Изумленный, не веря своим глазам, Дик перевел взгляд на ее руки. Они были темные! Почти черные! Ему показалось, что он сходит с ума.

— Твои руки! — прохрипел он.

— Руки?

Она удивилась, но гордо улыбнулась и, наклонившись, подняла подол, чтобы он мог видеть и ноги.

— Да, мои руки — и ноги! Разве они не прекрасны? Каждый день в течение месяца, Хасан, я мыла их хной, чтобы они стали такими красивыми — для тебя!

Дик невольно рассмеялся, а Азиза надулась и готова была разразиться слезами.

— Тебе не нравится?

Он почувствовал раскаяние, поскольку вовсе не хотел ее обидеть, и шагнул вперед, протягивая руки.

— Нет, дело не в этом, совсем не в этом, Азиза.

Ее не пришлось уговаривать. Азиза была еще ребенком — порывистым и раскованным, но ребенком-женщиной, исламской женщиной, не обученной ложной скромности. Девушки этой страны с детства воспитываются в духе соблазна, с младых ногтей обучаются искусству любви и секретам страсти. К десяти годам они умеют обольщать и знают, как пробудить в мужчине желание и как его удовлетворить.

Прежде чем Дик успел заговорить, она уже была в его объятиях, крепкое маленькое тело прильнуло к нему, пульсируя. Она ласкала его едва уловимыми движениями; дерзкие пальцы пробегали по всему телу; губы прижались к его губам и, погасив в нем последнюю искру сопротивления, одурманили юношу сладким дыханием. Язычок вел себя очень смело, а белые зубки осторожно и многообещающе покусывали его губы.

— Хасан, муж мой…

— Азиза!

Он тяжело дышал.

— Когда-нибудь — возможно, но только не сейчас…

Дик легко поднял ее на руки, вновь ощутив жаркое прикосновение круглой груди и податливость бедер, и направился в сторону спальни, где ждала широкая постель.

— Когда же, Хасан? — прошептала она.

Глава шестая МАВРИТАНКА

С самого начала было ясно, почему Исмаил приказал Дику явиться в Дар эль-Махзен только через неделю. Как человек, знающий жизнь, султан сомневался в том, что любой новобрачный, особенно впервые вошедший в супружескую спальню, способен достаточно скоро обратиться мыслями к чему-либо за ее пределами, и оказался совершенно прав, хотя и не совсем по тем причинам, какие имел в виду.

Однако Дику действительно было трудно отвлечься. Азиза пускала в ход множество уловок и усилий, чтобы очаровать доставшегося ей мужа. Она была не глупа и знала, что лишь немногие женщины этой страны могут назвать предмет своих желаний и получить его. И, раз уж ей позволили выбрать, ясно, что теперь она должна угодить своему мужчине, покорить его в постели и порадовать собой. Не стоило ее винить. Это было лишь практическим приложением к тому, чему ее обучили.

Прикосновение ее тела в ту первую ночь было похоже на ожог. Дик схватил Азизу и понес в постель. Там он бережно уложил ее среди груды подушек на пышные овечьи шкуры, но даже тогда еще мог бы отстраниться, по-прежнему владея собой, хотя воля уже слабела и шаталась под напором желания. Однако Азиза изогнулась и прильнула к мужу, притянула к себе его лицо, и ее губы опалили его. Дик ощутил весь жар и нетерпение страсти, горевшей в ее руках, бедрах, во всем теле. Он уже не мог удержаться, и рука скользнула под нее, лаская изгиб нежной юной спины. Кончиками пальцев он поглаживал напрягшиеся округлые груди, ласкал шелковистые бедра. Сила ее нетерпеливого тела, изгибающегося под его руками, твердые груди, с напрягшимися сосками, прижимающиеся к его груди, жадный ритм движений горячего тела, зовущий, обещающий так много — все это невозможно было отвергнуть.

Решимость его колебалась, таяла и, наконец, исчезла в стремительном водовороте, куда, как ему казалось, рухнул и он сам. Дик не подозревал, как сильна была страсть, охватившая его, пока наутро не почувствовал на губах вкус запекшейся крови и не ощутил боль в тех местах, где сомкнулись ее зубки.

Но это было только начало. Азиза пробудилась раньше, и Дик открыл глаза, разбуженный ее поцелуями и ласками. Он хотел подняться, но она снова столкнула его в груду подушек и удержала, прильнув губами к его губам. Азиза показала ему такие любовные игры и ласки, о каких он даже не подозревал. Вознесла его на новые высоты наслаждения. Наконец новобрачные снова уснули — исчерпав силы, удовлетворенные, неразрывно соединенные, с переплетенными, словно ветви, руками и ногами.

Так продолжалось всю неделю. Они делали перерывы только чтобы поесть и освежиться вином, а когда Дик, усталый и пресыщенный, пытался отвернуться, Азиза снова притягивала его к себе, возбуждая со всей тонкостью любовного искусства и всей жадностью пылкого тела. Стоило ему лишь на мгновение поддаться ее чарам, и он уже не в силах был устоять и снова и снова бросался в неутомимые, жаркие, обольстительные объятия, снова и снова вкушая всю силу чувства, предложенного ему.

И, как ни странно, это была настоящая любовь, а не просто похоть. Это привлекало и трогало Дика больше всего. В те дни и ночи Азиза рассказала ему много нового: как впервые увидела его работающим под окнами гарема Абдаллаха — ей тогда было всего одиннадцать лет; как отметила его для себя, хотя он был изможден, грязен и оборван; как упросила отца отдать его ей. Для принцессы крови было неслыханным выразить желание стать женой руми, но ее настойчивые постоянные просьбы привлекли к Дику внимание Абдаллаха. Дик был уже достаточно знаком с мавританскими нравами, чтобы понимать, какому риску она себя подвергала. Если бы он не получил прозвище эль-Барк — молния — и не проявил бы себя на службе так превосходно, ей пришлось бы гораздо труднее. Женщин, а особенно склонных к безумствам, не очень-то ценят.