Воин-разбойник - [11]

Машины и пикапы ребят были забиты снаряжением, прикрытым брезентом или парусиной. Я купил им все самое лучшее — от альпинистского снаряжения до беспузырьковых подводных дыхательных аппаратов Драегера. И до тех пор, пока мы не смогли построить каждому члену команды его собственную личную клетку для оборудования, они должны были приносить все с собой каждый раз, как поступал вызов. Кто знает, куда мы пойдем.

Мы стартовали в 14.00. Ребята выглядели усталыми, но готовыми, поскольку они устроились настолько удобно, как могли, в брезентовых грузовых сетках, размещенных вверху и внизу по бортам фюзеляжа С-130 или развалившись на грузовых панелях, устилавших замасленный пол. Наш психоаналитик Майк бродил взад и вперед, следя, чтобы никто слишком не переживал. Мы узнали от «Дельты» что ПНБ — психиатр на борту — хорошая идея. Во-первых, вы не хотите, чтобы парень сошел с ума, когда он прыгает с группой.

Майк знал этих людей — если он почувствует, что может возникнуть проблема, я надеялся, он немедленно даст мне знать.

Как только мы поднимемся в воздух, я сформулирую наши окончательные планы, основанные на информации и фотографиях, которые будут поступать на наши защищенные факсы. ПиВи и я были на разных самолетах, но могли разговаривать по защищенным телефонам или консультироваться с Диком Шолтсом из Форт-Брегг, или позвонить Пепперману в его подвал в Мэриленде за советом, если понадобится.

Я поднялся по трапу в кабину пилотов и стал смотреть через фонарь, как темнеет небо. Довольно скоро мы заправились — пара заправщиков KC-135 грохотала над нами на 400 узлах, пока пилоты C-130 подводили наши самолеты к хвостовым топливным конусам, подключались к ним и закачивали топливо. Я рассеяно вытащил магазин из «Беретты» и выщелкнул патрон в ладонь. Магазин — на самом деле, каждый патрон, который нес сегодня вечером Шестой отряд SEAL, был взят из специального отделения складов боеприпасов базы. Они были заранее снаряжены в магазины для наших «Беретт» и пистолетов-пулеметов ХК. Их выдача была санкционирована ОКСО незадолго до нашего отбытия.

Что-то было не так. Вес был неправильным — легче, чем то кастомное снаряжение, которое я помогал разрабатывать. Я провел ногтем по притупленному свинцовому углублению и оставил след. Это была порошковая пуля — чертов учебный патрон. Они посылали нас на очередное учение вхолостую — с задачей полного профиля.

Черт возьми — «Мачетерос» были вполне реальны, так почему бы, черт бы их побрал, не взять их на себя? Мы разработали хорошую миссию, основанную на реальных разведданных — и выполняли ее в соответствии с цифрами. Почему, черт возьми, они не позволили нам сделать то, чему нас учили? Полтора десятилетия назад, во Вьетнаме, я на собственном опыте узнал, что SEAL делают лучше всего: охотятся на людей и убивают их. Но даже во Вьетнаме система не позволяла мне охотиться и убивать столько врагов, сколько мне хотелось. После Вьетнама никто не давал мне шанса снова взяться за эту работу — до тех пор, пока мне не приказали создать команду людей, единственной задачей которых, как мне обещали, будет охота и уничтожение других людей.

Теперь система снова взялась за свое. Мы были готовы. Способны. Смертоносны.

Почему нас, черт возьми, не используют? Я никогда не рассматривал SEAL как стратегическое оружие — дорогие системы, которые вы держите в своем арсенале в качестве сдерживающих средств, но не используете. SEAL – это тактика. Мы хотим, чтобы нас посылали на задания. Мы хотим стрелять и хватать, топать и хлопать — делать все те замечательные смертоносные вещи, которые должны делать SEAL. Я уже начал верить, что у нас, наконец, появился шанс.

Пуля в моей ладони говорила об обратном.

Разъяренный, я направился к защищенной рации, чтобы вызвать Пола и сообщить ему, что это всего лишь очередная игра из серии, в которые наша командная структура играет с нами. На полпути вниз по трапу я притормозил. У Дикки была идея получше. Я разыграю эту маленькую шараду, как будто ничего не знаю и превращу ее в свою собственную военную игру.

Во всяком случае, у меня было больше вопросов без ответов, чем у ОКСО. Например, как мои люди будут выполнять эту сложную серию задач? Все они были хороши — но кто из них станет великим под давлением соблюдения жесткого боевого графика. Поймет ли кто-нибудь из них, что мы делаем это не по настоящему, и если да, то какова будет реакция?

Я хотел выяснить, кому из них я мог был приказать сделать дело — даже если бы это означало для них пойти на смерть. Быть пушечным мясом было частью задания. Каждый, кто добровольно вызвался служить в Шестом отряде SEAL, знал, что он — расходный материал, начиная от меня и кончая самым младшим салагой в команде. Это была возможность проверить эту решимость — посмотреть, кто будет играть до конца, а кто в последний момент даст задний ход.

Во всяком случае, именно в этом и заключался Шестой отряд SEAL – играть до конца. О, конечно, проклятая технология войны была почти за пределами понимания — и это были не только заправки в воздухе или высокотехнологичные спутники, но и микропередатчики, и самолеты-невидимки, и сотни миллиардов долларов вложенных в техноигрушки — портативные управляемые ракеты с лазерным наведением, противотанковые пушки с компьютерными системами наведения, «умные» бомбы и целая коллекция оружия, о котором засранцы в Пентагоне быстро бы сказали, что вы его сами выдумали.