Воин-Пророк - [65]

— …дураки! — бушевал экзальт-генерал. — Полные идиоты! Вы оказываете почести этому человеку? Вы восхваляете действия, которые чуть не погубили все Священное воинство?

По амфитеатру прокатилась волна насмешек и язвительных выкриков.

— Коифус Саубон, Ведущий Битву! — издевательским тоном продолжил Конфас, умудрившись перекрыть шум. — Я бы сказал, Просерающий Битву! Этот человек едва не уложил вас всех! И уж поверьте мне, равнина Менгедда — последнее место, где вам хотелось бы умереть…

Саубон смотрел на него молча, словно лишился дара речи.

— Ты знаешь, о чем я говорю, — обратился прямо к нему экзальт-генерал. — Ты знаешь — то, что ты сделал, было вопиющей ошибкой.

Отсветы костра извивались на его позолоченных доспехах, будто масляные разводы.

Воцарилась мертвая тишина. Келлхус понял, что у него не осталось иного выхода, кроме как вмешаться.

«Конфас слишком умен, чтобы…»

— Трусы видят глупость везде, — разнесся над нижним ярусом мощный голос. — Всякая отвага кажется им безрассудством, потому что они называют свою трусость «благоразумием».

Это поднялся с места Найюр.

Проницательность скюльвенда не переставала поражать Келлхуса. Найюр увидел опасность и понял, что, если Саубон окажется дискредитирован, он сделается бесполезным.

Конфас рассмеялся.

— Так, значит, я — трус, да, скюльвенд? Я?

Его правая рука легла на эфес меча.

— В некотором смысле, — заявил Найюр.

На нем были черные штаны и серый жилет длиной до пояса, добытый в кианском лагере и оставлявший руки и грудь открытыми. Блики костра играли на вышитом шелке жилета и плясали в светлых глазах скюльвенда. От степняка, как всегда, веяло свирепой силой, заставлявшей окружающих ежиться от непонятной тревоги.

— С тех пор как ты победил Народ, — продолжал скюльвенд, — твое имя окружили почетом, и поэтому ты не хочешь делиться славой с другими. Доблесть и мудрость Коифуса Саубона одолели Скаура — великое деяние, если верить тому, что ты сказал, преклонив колени перед императором. Но поскольку эта слава не твоя, ты считаешь ее фальшивой. Ты называешь победу глупостью, слепым ве…

— Это и было слепое везение! — выкрикнул Конфас. — Боги покровительствуют пьяницам и недоумкам! Вот единственный урок, который мы получили.

— Я не знаю, кому там покровительствуют ваши боги, — невозмутимо отозвался Найюр. — Но вы узнали много, очень много. Вы узнали, что фаним не выдерживают решительной атаки рыцарей айнрити. Вы узнали, что они не могут прорвать оборону ваших пехотинцев. Вы узнали, каковы сильные и слабые стороны их тактики и оружия при столкновении с противником в тяжелых доспехах. Вы увидели пределы их терпения. И вы не только получили урок, но и сами его дали — очень важный урок. Вы научили их бояться. Даже теперь, в холмах, они бегут, словно шакалы при виде волка.

В толпе вновь послышались одобрительные возгласы, постепенно переросшие в дружный рев.

Конфас ошеломленно смотрел на скюльвенда; его пальцы сжимались и разжимались на рукояти меча. Его разбили наголову. И так быстро…

— Тебе причитается еще один шрам! — выкрикнул кто-то, и по амфитеатру прокатился раскат смеха.

Найюр одарил собравшихся айнрити скупой усмешкой.

Даже со своего места Келлхус видел, что экзальт-генерал не чувствует ни стыда, ни смущения: он улыбался, как если бы толпа прокаженных обозвала его уродом. Для Конфаса насмешка тысяч значила так же мало, как насмешка одного человека. Важна лишь игра.

Из тех, кого Келлхусу требовалось прибрать к рукам, Икурей Конфас представлял собой едва ли не самый тяжелый случай. Он был не только горд — безумно горд, — ему было наплевать, как его оценивают другие. Более того, Конфас, как и его дядя-император, полагал, что Келлхус неким образом связан со Скеаосом — то есть с кишаурим, если Ахкеймион правильно угадал их мнение. Добавить к этому детство, проведенное в лабиринте дворцовых интриг, — и экзальт-генерал становился почти так же невосприимчив к техникам дуниан, как и скюльвенд.

И Келлхус знал, что Конфас замышляет нечто, грозящее Священному воинству катастрофой…

Очередная загадка. Очередная угроза.

Великие Имена принялись препираться из-за прочих накопившихся вопросов. Сперва Пройас предложил как можно скорее отправить в Хиннерет крупный кавалерийский отряд — не для того, чтобы захватить город, а для того, чтобы уберечь окружающие его поля, иначе хлеб пожнут до срока и спрячут за городскими стенами. Пройас заявил, что так следует поступить со всем побережьем. Несколько пленных кианцев под пытками сознались, что Скаур приказал на случай непредвиденных обстоятельств собрать весь урожай, как только зерно достигнет молочной спелости, повсюду, по всей Гедее. Конфас возражал против этого плана, клянясь, что имперский флот сможет обеспечить Священное воинство припасами; он твердил, что у Скаура пока что довольно и сил, и хитрости, чтобы уничтожить любой подобный отряд. Но не желавшие ни в чем зависеть от императора Великие Имена ему не поверили, и решение было принято: постановили собрать несколько тысяч кавалеристов, чтобы утром, под командованием графа Атьеаури, палатина Ингиабана и графа Вериджена Великодушного, они выступили в путь.