Воин поневоле - [6]

Но такого дня не помнил никто из них. Преклонного возраста жрицы шестого ранга бегали как девочки, грубо нарушая тем вековые традиции, люди громко кричали перед самым лицом Богини; рабы, носильщики и целители толпились в священных местах; паломники в одиночестве бродили по храму. Почтенные старцы непререкаемой моральной чистоты увели четырех самых сильных младших жрецов в одно из задних помещений, где приказали им раздеться и лечь. У трех жрецов седьмого ранга перед обедом случился сердечный приступ.

Пауком, который опутал храм сетью этой неразберихи, был Хонакура. Именно он сунул палку в муравейник. Он призвал на помощь весь свой авторитет, всю свою тайную власть, все уникальное знание механизмов, управляющих людьми, свой непревзойденный ум, и это понадобилось ему для того только, чтобы смешать, спутать, сбить с толку, нарушить размеренное течение жизни. Он проявил тонкость и мастерство. Его распоряжения хлынули потоком — властные, непонятные, запутанные, вводящие в заблуждение и противоречивые.

К тому времени, когда светлейший Хардуджу, правитель охраны, заявил, что в храме находится еще один воин седьмого ранга, этот человек просто испарился, и никакими подкупами, умасливаниями, дознаниями и угрозами невозможно было добиться правды о том, куда он скрылся.

А это, собственно, и было главной целью Хонакуры.

Но даже такой день когда-нибудь кончается. Когда бог солнца устал от своей славы и начал клониться к закату, священный Хонакура обрел наконец тишину и покой в одной из небольших комнат, расположенных в дальнем крыле храма. С тех пор, как он был здесь в последний раз, прошли уже многие годы. Коридоры и переходы в этой части здания были еще более запутанны, чем в других помещениях храма. Именно этого и искал сейчас старый жрец. Он знал, что неприятности следуют за ним по пятам, так пусть они поищут его подольше.

Это была тесная, довольно узкая голая келья с высоким потолком и стенами из песчаника; грубые доски пола закрывал маленький, сильно потертый ковер. В комнате было две двери, таких высоких, что даже великану не пришлось бы нагибаться, и одно окно в форме ромба, через его изогнутое запыленное стекло слабый свет проникал синими и зелеными пятнами. Рама покоробилась, и окно не открывалось, поэтому здесь было душно и пахло пылью. Единственной мебелью были две дубовых скамьи. Хонакура взобрался на одну из них и теперь сидел, не доставая ногами до пола. Старик тяжело дышал; он пытался вспомнить, не упущено ли из виду что-нибудь важное.

Кто-то постучал в дверь костяшками пальцев, появилось знакомое лицо, взгляд из-под опущенных век. Хонакура со вздохом поднялся: в комнату вошел его племянник Динартура. Он закрыл дверь и подошел ближе, чтобы достойно приветствовать старшего.

— Я Динартура, — правая рука к сердцу, — целитель третьего ранга, — левая — ко лбу, — всем своим смиренным сердцем я страстно желаю, — ладони сложены у пояса, — чтобы Сама Богиня, — взмах правой руки, — даровала тебе счастье и долгую жизнь, — руки опущены, взгляд устремлен вверх, — и побудила тебя принять мою скромную, но добросердечную помощь, — глаза опущены, — которая может быть полезна в твоих благородных делах, — лицо закрыто руками, поклон.

Хонакура ответил ему столь же цветистыми словами благодарности, а потом указал на другую скамью.

— Как поживает твоя дражайшая матушка? — спросил он.

Динартура смутился. Его светло-каштановые волосы начали редеть, а под одеждами уже обозначилось брюшко. Совсем недавно он сменил юбку молодых на свободную одежду без рукавов, какую носили люди среднего возраста, и коричневую хлопчатобумажную мантию, какая подобала его рангу; желая что-нибудь хорошо рассмотреть, он подносил предмет совсем близко к лицу. Он был младшим сыном в семье сестры Хонакуры, старик считал его непростительно бездарным тупицей, надежность которого нагоняла тоску.

— Как себя чувствует больной? — спросил Хонакура, когда было отдано должное всем формальностям. Он улыбался, но ждал ответа в тревоге и нетерпении.

— Когда я уходил, он все еще был без сознания, — Динартура полагал, что сообщает дяде весьма важную информацию. — У него на голове вот такая шишка, но признаков заболевания нет. Глаза и уши в полном порядке. Я полагаю, в свое время он придет в себя и через пару дней будет как огурчик.

Хонакура облегченно вздохнул.

— Конечно, если такова будет Ее воля, — поспешно добавил Динартура. — Повреждения головы могут иметь непредсказуемые последствия. Если бы я говорил не с вами, дядя, я выражался бы более осмотрительно.

— Значит, мы должны запастись терпением. Два дня, говоришь?

— Пожалуй, три, — ответил целитель, — если у вас есть для него какая-нибудь трудная задача, то дополнительная перестраховка не повредит. — Динартура проявил необычайную для себя проницательность. — Если ему предстоит что-то очень сложное, то так будет вернее.

— Позвольте поинтересоваться, кто он такой, — спросил Динартура через некоторое время. — Ходит множество слухов, но ни одному нельзя верить.

— Самый невероятный и будет ближе всего к истине, — Хонакура усмехнулся, облизывая губы. — Так значит, слухи?