Воин Арете - [41]

Я кивнул:

– Кажется, я понял. И что же ты мне посоветуешь, господин мой Эгесистрат?

– Первое: пошли трех доверенных людей проверить, действительно ли это девы-воительницы, как говорил оракул Орфея. Второе: разоружи их. Если ты попытаешься просто их уничтожить, они, несомненно, будут драться, и это сопротивление вполне может привести к той войне, о которой говорится в пророчестве. А если отнять у них оружие и коней, они уже не смогут "в битву устремиться".

– Погодите! – закричала Ио. – Я знаю! Ведь он и послал их – помните?

Помните троих благородных фракийцев, на которых было столько золота? Он хотел, чтобы мы отдали ему наше оружие и коней, и дал нам время до завтрашнего утра. Хотя вы с Латро утверждаете, что на самом деле он собирается напасть на нас нынче ночью.

– Да, боюсь, именно так он и поступит, – вздохнул Эгесистрат. – И Клетон, и боги предупредили нас; мы можем быть вполне уверены в этом. И хоть мы и не заявили ему напрямую, что не сдадим ни коней, ни оружия, мы просто старались выиграть время, и он это прекрасно понимает. И теперь хочет взять быка за рога, если сможет, конечно. Царя, разумеется, тоже можно ранить, но вдруг это окажется легкая рана? Да оракул мог вполне иметь в виду и другого царя, не Котиса. Или просто ошибиться в своих предсказаниях; Светлый бог, согласно всеобщему мнению, частенько действует наперекор предсказаниям Орфея, и, как мы с вами уже сами убедились, он несомненно в этом замешан и противодействует своей сестре[33].

Ио даже подскочила от возбуждения:

– Так вот, значит, почему Котис перенес день принесения в жертву Эобаза? Хотел заручиться поддержкой Бога войны?

– Именно так. Теперь давайте рассмотрим четыре последние строчки:

Вот когда Бендис захочет замедлить ход солнца.

Только напрасно; стремительно львы понесутся!

Воинства бог все на битву подвигнет народы;

В битве кровавой прольется и царская кровь без сомненья!

– О Бендис и о солнце мы уже говорили. Я бы предположил, что "львы" – это стратеги или, может быть, просто могучие воины. Бог воинства – это, конечно же, Арес, или Плейстор, как его здесь называют. Ну, хорошо. Арес посылает людей на битву, но кто-то, надо полагать, эту битву выиграет?

Может быть, сам Котис? Следовательно, ему нужно непременно добиться расположения Плейстора; к счастью, для этого есть вполне подходящая жертва. Итак, Котис сперва уничтожит дев-воительниц (если сможет!), а затем отправится просить помощи и защиты у Плейстора.

Вот что рассказал нам тогда Эгесистрат; возможно, он говорил и что-то еще, я уже не помню. Однако, вновь заговорив со мной в храме, когда мы остались наедине, он воспользовался языком, на котором я пишу свой дневник, чтобы никто из врагов нас не подслушал. И здесь, в храме, он предупредил меня об одной чрезвычайно важной вещи.

– Ты, конечно, уже не помнишь нашего разговора с Охотницей, – сказал он. – Не перечитывал ли ты запись о нем сегодня?

– Нет, – ответил я, – не перечитывал. Меня это сейчас совершенно не занимает. Ты, оказывается, говоришь на моем языке – скажи же, где находится моя родная страна?

Эгесистрат только головой покачал:

– Я бы непременно сказал тебе, если б мог. Но, увы, я этого не знаю.

Если мы переживем эту ночь, я могу спросить у богов.

– Как же так – ты знаешь мой язык, но не знаешь, где на нем говорят?

Эгесистрат подсел поближе; тогда мы еще не начали обсуждать с ним, как мне добраться до храма.

– Да уж такой я, какой есть. Ты слыхал о Мегисте?

Имя это ни о чем мне не говорило.

– Он был прорицателем царя Спарты Леонида и погиб вместе с ним. У него был дивный дар – он понимал язык всех птиц и зверей и благодаря этому мог узнавать множество самых невероятных вещей, хотя, как он сам мне говорил однажды, большинству зверей и всем птицам нет никакого дела до людей.

– А может кто-то из птиц сказать мне, где мой дом? – спросил я.

– Сомневаюсь. Так или иначе, сам-то я, хоть и разговариваю порой с богами, птичьего языка не знаю. Впрочем, и у меня тоже есть особый дар – я понимаю любого человека, с которым встречаюсь. Не могу объяснить, как это происходит. Мардоний, например, не раз спрашивал меня об этом, но я в ответ мог только удивляться, почему он сам так не может. Возможно также, что я вообще никогда не учился говорить, как все остальные дети, а сразу заговорил на своем родном языке, как взрослый.

Мне показалось, что в этот момент мной опять овладевает желание схватиться за меч.

– Видно, такова воля богов, – сказал я обреченно. – И я никогда не найду свой дом.

– Если и в самом деле такова их воля, тебе остается только смириться, – согласился Эгесистрат. – А теперь не хочешь ли перечесть, что говорила Охотница?

Я отрицательно мотнул головой.

– Хорошо, я сам тебе перескажу. Она обещала, что ты вернешься к своим друзьям. Я не говорил об этом раньше, потому что твоя рабыня вечно подслушивает. Советую тебе все-таки перечесть эту часть своих записей, а также то, что ты сегодня зачитывал вслух на языке эллинов.

Ну вот, теперь мне нужно описать наш бой. Луна едва взошла, когда мы услыхали крик чернокожего и тут же прорвали цепь стражников. Иппофода бросилась вперед со своими амазонками; они мчались слева от меня.