Воейков - [5]

Из-за границы Воейковы вернулись на родину сухим путем через Центральную Европу.

Путешествие, продолжавшееся около трех лет (1856 — 1858), сыграло в жизни Воейкова серьезную роль: юноше полюбились странствия по неизвестным местам. Эта любовь сохранилась у Воейкова до преклонного возраста. Ему было уже семьдесят лет, когда он совершил трудную и утомительную поездку по Средней Азии. За четыре месяца до смерти Воейков ездил на Южный Урал и в Крым для обследования новых курортных районов.

Можно без преувеличения сказать, что вся жизнь ученого была цепью путешествий, которую оборвала только смерть.

В высшей школе

Призвание Александра Воейкова определилось в юношеском возрасте. Его привлекали естественные науки.

В России того времени изучение естествознания лучше всего было поставлено в Петербургском университете. Как говорили современники, физико-математический факультет составлял «главную силу» этого университета. С ним связаны имена великих химиков Зинина, Бутлерова, Менделеева, математика Чебышева, физика Ленца и многих других выдающихся ученых.

В 1858 — 1860 годах Воейков жил в Петербурге, готовясь к вступительным испытаниям. В мае 1860 года ему исполнилось восемнадцать лег, осенью он успешно выдержал экзамены и был зачислен на физико-математический факультет.

Быстро прошел первый год обучения. Воейков усердно посещал лекции и лабораторные занятия. Его заинтересовала физика атмосферы. Это был начальный шаг к изучению метеорологии, тогда еще молодой науки. Кроме того, Воейков много занимался химией.

В Петербургском университете 1861 год — год «освобождения» крестьян — ознаменовался бурными событиями, подготовленными всем ходом общественной жизни студенчества.

Среди юношества и части профессуры университета издавна были распространены либеральные и даже оппозиционные по отношению к правительству взгляды. Еще при Александре I профессора Куницын и Арсеньев смело выступали с кафедры университета с критикой самодержавия и крепостничества. Идеи французской революции и миросозерцание французских философов-материалистов были не чужды прогрессивным ученым и их слушателям. Арсеньев, Куницын, лекциями которого восхищался Пушкин, и другие прогрессивные ученые по доносу шпионов были уволены за политическую неблагонадежность». Но память о них жила в университете.

Даже в годы николаевской реакции с кафедры университета звучал смелый голос прогрессивных русских ученых, и правительство было вынуждено порой терпеть вольнодумство, чтобы не обострять положения в высшей школе. Реакционный устав 1835 года соблюдался мало. Университетское начальство не брало решение важнейших административных дел на свою ответственность и направляло их на усмотрение попечителя учебного округа. А попечители — Мусин-Пушкин, Щербатов — старались не портить отношений с профессорами и студентами.

Студентам было разрешено выбирать правление кассы взаимопомощи, товарищеский суд, издавать сборники литературных произведений. На студенческих сходках обсуждались не только вопросы, связанные с деятельностью кассы взаимопомощи или литературной комиссии, но и политические.

Таким образом, установилась как бы автономия студенческих организаций.

Но за студентами была учреждена тщательная слежка. Шпионы III отделения доносили обо всех проявлениях антиправительственных настроений.

В годы крестьянских восстаний, последовавших за Крымской войной и особенно участившихся после «освобождения» крестьян, антиправительственное движение в демократических кругах общества настолько усилилось, что существование студенческой автономии, да еще к тому же в стенах столичного университета, было признано нежелательным. Проект устава студенческих организаций, разработанный профессорами и студентами весной 1861 года, не был утвержден правительством. Оно запретило все сходки студентов. Чтобы затруднить разночинцам доступ в столичный университет, было сокращено число лиц, освобождаемых от платы за учение. Для облегчения полицейского надзора введены особые удостоверения — матрикулы.

Царское правительство решило провести все эти меры в порядке приказа. Попечителем был назначен генерал Филипсон, который отказался даже беседовать с депутацией, выбранной студентами для переговоров с начальством учебного округа. Грубость чиновников ожесточила студентов. Большинство отказалось получать матрикулы, а многие из получивших рвали их и бросали на набережной Невы. Студенты собирались группами перед зданием университета и демонстративно не шли на занятия. Правительство прибегло к решительным репрессиям. Было арестовано около трехсот студентов. Началось жандармское следствие. Пятерых сослали в дальние губернии, более тридцати исключили из университета.

Однако студенты не успокаивались и попрежнему отказывались посещать лекции.

Правительство распорядилось закрыть университет «до особого распоряжения». Возмущенные действиями царской бюрократии профессора Кавелин, Уткин, Стасюлевич, Пыпин и Спасович, а вслед за ними ректор Плетнев подали заявления об отставке.

Очаг «антиправительственной пропаганды и вольнодумства» был ликвидирован. Профессора и студенты переходили в другие учебные заведения, уезжали в провинцию, а кто обладал средствами, направлялся за границу, преимущественно в Германию, славившуюся в ту пору своими учеными.