Воевода - [102]

На другой день за утренней трапезой Даниил обратился к Степану:

— Я сейчас погуляю с Тархом, а к полдню сходим с тобой на торг в Китай-город. У тебя есть ещё товары-то?

— Уздечки? Как не быть! Да новые лажу. А тебя какая нужда заставляет идти на торг?

— Присмотреть хочу кое-что. Я ведь на днях в Борисоглебское уезжаю. Поедешь со мной?

Стыдно было Степану смотреть в глаза Даниилу. Считал он, что приживалом становится, и хотел отказаться да податься куда-нибудь к Волге поближе, в Нижний Новгород, может быть, благо товар есть, на хлеб, на прожитие хватит. Так как Степан долго не отвечал, Даниил понял, что у его побратима на душе и на уме, и, пока Степан не ответил отказом, произнёс:

— Ладно, Стёпа, мы с тобой идучи на торг поговорим. А теперь мы с Тархом прокатимся.

Подошло время, и они отправились в Китай-город. По пути Даниил вернулся к разговору, начатому за трапезой:

— Стёпа, нас с тобой породнила война, и это порой крепче братской привязанности. Зачем же нам рвать узы, связывающие нас? Я ведь понял, почему ты хотел отказаться ехать в Борисоглебское. Выбрось всё нелепое из головы. Ладно?

— Ладно, Фёдорыч. Одно скажу: стыдно здоровому мужику как бы чужой хлеб задаром есть.

— Вот-вот, ты тем и болеешь. Да не болей. Ещё неделька-другая, и у тебя будет столько дел, что ты сам пятерых прокормишь. И давай забудем про тень, которая упала на нас с тобой. Нет её!

На торг они пришли вовремя, как Даниилом было сказано Саломее. Сегодня Даниил был в поношенном кафтане, в старой шапке, в том, в чём не раз выходил на торг ранее. Он открыл лоток с нитками и иголками, голосом дал знать о себе. И Степан достал из сумы уздечки, шёл, помахивая ими.

— Вот уздечки для быстрых скакунов! — завёл своё Степан.

— Вот нитки на все случаи, вот иголки острые! — вторил Даниил, шагая рядом со Степаном.

К нему сразу же подошли покупатели, но Саломеи среди них не было. Продав несколько иголок и катушек ниток, Даниил повёл Степана обратно вдоль полотняных рядов. Тут к Степану подошёл покупатель. Пока Степан показывал и хвалил товар, появилась Саломея. Она шла тихо и смотрела то на Степана, то на Даниила. Он кивал головой. Она подошла к нему.

— Почём, купец, нитки, иголки?

— Пять алтын[31] за пару. Самый лучший товар!

Степан продал уздечку и повернулся к Даниилу.

— Лиха беда начало! — весело сказал он и, глянув на Саломею, предложил: — Голубушка, купи своему семеюшке уздечку.

Саломее в отваге не откажешь. Одним словом, сваха.

— Ах, куда ни шло, покупаю уздечку! Говори цену, купец.

— Всего три пятиалтынных.

— А не заломил ли лишнего?

— Ну, голубушка, Степан Лыков ни с кого лишнего не берёт. Однако за то, что ты улыбаешься славно, три алтына сброшу.

— А если мала будет коню?

— Сам приду и исправлю.

— Ишь, досужий какой. Ладно. Вот тебе два алтына и два пятиалтынных.

Заплатив и спрятав уздечку в сумку, Саломея спросила Даниила:

— Купец, вместе, что ли, торгуете?

— Вместе.

— А из какой земли? Вижу, что не москвитяне.

— Костромские мы.

— Оно и видно. Проторгуетесь.

Саломея купила у Даниила ниток и иголку и ушла. Даниил почесал затылок, на Степана посмотрел, позвал:

— Идём искать, где торгуют таким товаром, как у нас.

И нашли. Нитки и иголки стоили по два пятиалтынных за пару, уздечки — по четыре пятиалтынных. Степан засмеялся.

— Ну, хороша тётка, проучила нас!

— И во благо. Пошли домой. Стыдно нам теперь по другой цене торговать.

— Товару хотел купить на уздечки, — отозвался Степан. — Как поеду в Борисоглебское, подарки повезу Касьяну да Кирьяну, ещё Аверьяну.

— Ишь, как много у тебя там дружков. Ладно, иди в кожевенный ряд, а я в полотняный. Там и сойдёмся.

После полудня к Адашевым нагрянули гости. Пришли Иван с Дашей и сыном. Маленького Данилку Тарх с Олей тут же увели играть, а Даниил, Иван и Даша посекретничали.

— Были мы ноне на торгу со Степаном, и Саломея приходила. Знать, понравился ей наш молодец. Нитки у меня купила, а у него уздечку. Зачем, право, не знаю.

— Степану ты сказал про неё? — спросила Даша.

— Ни слова. Но я видел, как сверкали его глаза, когда он смотрел на Саломею. И думаю я сегодня же сходить к ней и узнать, готова ли она стать женой Степана. Ежели скажет, что да, то я упрошу её завтра же уехать в Борисоглебское. Наш домоправитель едет туда по делам и её отвезёт. Она же дождётся нас, дом к приезду приготовит. Там мы и устроим Степану встречу с Саломеей. Ну как?

— Ой, Данилушка, не попасть бы нам впросак! — воскликнула Даша.

— Да я нынче же спрошу Степана, к чему это он пялил глаза на вдовицу. Вот и откроется человек.

— Горазд на выдумку, воевода. Да уж куда ни шло, сыграем в жмурки.

К вечеру после праздничной трапезы по поводу гостей Даниил, Иван и Даша с сыном отправились скопом к Саломее. Как пришли, она Данилку на руки подхватила, ласкала, как родного.

— Ну, матушка-сваха, выкладывай, чем живёшь, — сказал Даниил. — Вон Иван баклагу медовухи принёс. Выставлять ли?

— Ой, сваты знатные, выставляйте, — пряча лицо за Данилку, ответила Саломея. — Смутил меня ваш затейник, мне такие по душе.

— Вот и славно. Теперь мы его и просветим.

— А вдруг откажется? Он хоть и рубаха костромич, а с норовом, может быть, — засомневалась Саломея.