Воевали мы честно - [32]

Петь любили все. Пели про Ермака и ямщиков, «По диким степям Забайкалья», «Землянку» и «Огонек». Очень часто пели украинские песни «Ой, при лужке, при лужке», «Ой, да пид горою, казаки идут», «Ой, ты, Галя, Галя молодая».

На мотив махновской песни «Любо, братцы, любо…» вместо строк «а первая пуля ранила меня…» пели:

А первая болванка попала танку в лоб,

Механика-водителя вогнала прямо в гроб…

И припев:

Любо, братцы, любо! Любо, братцы, жить!

В танковой бригаде не приходится тужить!

А второй болванкой расколота броня,

Мелкими осколками поранило меня.

Припев тот же.

Третьею болванкой попало танку в бак,

Из машины выскочил и сам не помню как.

Любо, братцы, любо! Любо, братцы, жить!

С нашим экипажем не приходится тужить!

Башенный с радистом вяжут раны мне,

А моя машина догорает в стороне.

Припев тот же.

А наутро вызвали в особый нас отдел:

«Почему ты с танком вместе не сгорел?».

«Виноват, товарищи, — им я говорю. —

В следующей атаке обязательно сгорю…»

У этих последних куплетов конец припева такой: «…с нашим командиром не приходится тужить!».

Чаще всего и особенно накануне боя пели на мотив песни коногона из фильма «Большая жизнь»:

Машина на земле вертится,

Осколки сыплются на грудь,

Прощай, родная, не волнуйся

И обо мне на век забудь.

Мотор уж пламенем пылает,

И башню лижут языки,

Судьбу танкиста принимаю

Через открытые люки.

Нас извлекут из-под обломков,

Поднимут на руки каркас,

И залпы башенных орудий

В последний путь проводят нас.

И понесутся телеграммы,

Родных, знакомых известить,

Что сын их больше не вернется

И не приедет погостить.

В углу заплачет мать-старушка,

С усов стряхнет слезу отец,

И дорогая не узнает,

Какой танкиста был конец.

И станет карточка пылиться

На полке позабытых книг,

В танкистской форме, при погонах,

Но он ей больше не жених.

Прощай, Маруся, дорогая!

И ты, КВ, братишка мой,

К тебе я больше не вернуся,

Лежу с горелой головой.

На фронте все постоянно находились рядом со смертью. В любое время, в самом неожиданном месте она могла подстеречь человека. Поэтому, наверное, эта песня и еще «Землянка», где говорилось: «А до смерти четыре шага», пользовались самым большим успехом. Люди как бы хотели подчеркнуть: «Вот, смерть рядом, а мы не трусим, мы честно делаем свое дело».

После короткого отдыха эшелоном прибыли в недавно освобожденный Псков. Во время стоянки на железнодорожном узле раздалась команда: «Воздух!». Состав сразу же вышел за пределы станции и остановился в чистом поле. Бойцы спрыгнули с платформ и залегли вдоль железнодорожного полотна. Над городом повисли огромные люстры осветительных ракет. Слышен был грохот рвущихся бомб. Наконец ракеты погасли, налет прекратился. Прогудел паровоз. Мы забрались обратно на платформы и тронулись дальше. На рассвете проехали станцию Печоры. На станции Пылва выгрузились и своим ходом пошли к Тарту.

ОСВОБОЖДЕНИЕ ЭСТОНИИ

Наша машина нуждалась в ремонте, и дальше к Тарту пришлось добираться на танке. Разместились на трансмиссии, над дизелями. Я пригрелся и уснул. Проснулся, когда уже прибыли на место и заглушили двигатели. Обратил внимание, что товарищи вокруг чем-то возбуждены. Спросил, что произошло. Они удивились: «А ты что, не слышал?». Оказалось, что во время переправы танков через реку Эмайыги противник обрушил на нас сильнейший артиллерийский огонь. Ребята натерпелись страху, а я все благополучно проспал.

Тарту оказался небольшим городком, с домами в два-три этажа. В одном из них мы и остановились. Гуляли по городу. Забрели в знаменитый Дерптский университет. На вид он не произвел сильного впечатления, но я знал, что среди его воспитанников много выдающихся людей.

Танки сосредоточились на окраине города, на кладбище. Накануне наступления замполит майор Смирнов решил тут же, на кладбище, провести в первой роте политбеседу. Поздним вечером, практически в темноте, он рассадил экипажи на могильных холмиках и стал накачивать танкистов призывами смело идти вперед и крепко бить врага. И это в сентябре 1944 года, когда и так все рвались вперед. Во время политбеседы по кладбищу ударила немецкая артиллерия. Случайно или помог корректировщик, но огонь оказался точным. Почти вся рота была выведена из строя. Погиб ротный — старший лейтенант, армянин. Особенно все переживали гибель помпотеха роты старшего лейтенанта Анатолия Полюткина. Когда-то он был механиком-водителем у командира танковой бригады Баранова. Впоследствии Баранов стал командующим бронетанковыми войсками Ленфронта. Полюткин же с момента основания нашей части служил механиком-водителем танка командира полка. Вся грудь его была в орденах. Под Выборгом командующий генерал-лейтенант Баранов заехал к нам в расположение. В беседе с Примаченко поинтересовался, как дела у Полюткина. Узнав от майора, что его бывший водитель все так же остается на прежней должности, генерал удивился и заметил, что пора бы уже перевести Анатолия на новое место. На вопрос командира полка: «А куда же его перевести?», — Баранов предложил: «А хотя бы помпотехом роты. Все спокойнее будет». И Анатолия перевели. Он был очень доволен. Когда мы спрашивали его: «Как дела?», — Полюткин радостно отвечал: «Что вы, ребята! Не жизнь, а малина!». От помпотеха требовалось, чтобы танки роты были на ходу и обеспечены запчастями. Свои обязанности Полюткин прекрасно выполнял. А тут не повезло. Во время обстрела на кладбище осколок попал Анатолию в голову.