Военный потенциал Ирана - [86]
В марте 1988 г. Ту-22Б первый раз были использованы против морских целей во время «танкерной войны». Было заявлено о поражении 19 марта 1988 г. бомбардировщиками двух супертанкеров — «Аваи» и «Санадаи». К концу войны в иракских ВВС оставалось только пять Ту-22Б, это означает, что во время войны было потеряно около семи машин.
Последним актом противостояния стала гибель иранского пассажирского лайнера 3 июля 1988 г., сбитого ракетой, выпущенной американским крейсером «Винсеннес», в результате чего погибло 290 человек. США впоследствии утверждали, что команда крейсера приняла лайнер Airbus за иранский истребитель. Впоследствии появились сообщения, что в момент атаки «Винсеннес» находился в территориальных водах Ирана. В 1996 году США согласились выплатить семьям погибших пассажиров компенсацию в $61,8 млн, причем Вашингтон отказался компенсировать стоимость самого самолета[169].
ФОТО 21.
После инцидента с самолетом, Иран, безуспешно стараясь получить дипломатическую поддержку, обнаружил, насколько сильна образовавшаяся вокруг него политическая изоляция. Все эти факторы еще более усиливали необходимость пересмотреть упорную позицию Ирана продолжать войну.
17 июля 1988 года Иран информировал Организацию Объединенных Наций о своем желании пойти на перемирие. «Принятие этого решения было равносильно принятию смертельного яда, — заявил Хомейни. — Я подчинил себя воле Бога и выпил этот напиток ради его удовлетворения». Но жажда мести не оставляла Хомейни. «Если Бог даст, придет день, когда мы выльем боль наших сердец и отомстим аль-Сауду и Америке», — добавил он. Аятолле не суждено было увидеть этот день — не прошло и года, как он умер.
Можно утверждать, что ирано-иракская война на десятилетие поглотила ресурсы этих страны.
После послания Ирана в ООН прошло еще четыре месяца и было проведено множество переговоров, прежде чем Ирак согласился на перемирие.
Наконец 20 августа 1988 года оно вступило в силу, и Ирак сразу же приступил к символическим поставкам нефти из своих портов в Персидском заливе, чего он был лишен в течение восьми лет. Иран объявил о своем намерении заново построить огромный нефтеперерабатывающий комплекс в Абадане, который в начале столетия явился исходным пунктом развития всей нефтяной промышленности на Среднем Востоке, а в 1980 году, в первые же дни войны был почти полностью разрушен.
Следует отметить, что Ирак и Иран, воюя, торговать нефтью не прекращали. Наоборот, продавали ее так много, что изрядно сбили мировую цену. Ведь войне нужны техника, боеприпасы, продовольствие, лекарства — то есть большие деньги. Так что эта война энергоснабжению Европы и Америки особо не угрожала.
Ирано-иракская война закончилась тупиковой ситуацией, хотя и в пользу Ирака. И теперь Ирак, выиграв войну, намеревался стать главной политической силой в зоне Персидского залива и одной из главных мировых нефтяных держав.
Периодически США и Иран делали определенные шаги навстречу друг другу, однако заметный прогресс достигнут не был. Например, в конце 1990-х годов возникла идеология «диалога цивилизаций» (подразумевались Иран и демократический мир). Тогда президент США Билл Клинтон публично принес извинения Ирану за предыдущие американские ошибки (в частности, за помощь в свержении правительства Мосаддыка — 1952 год).
Впоследствии высокопоставленные представители США и Ирана объявляли о намерении сотрудничать в деле борьбы с наркоторговлей, стабилизации обстановки в Афганистане. И Иран, и США рассматривали режим талибов как угрозу — в 2002 году американские и иранские дипломаты впервые участвовали в двусторонних переговорах, которые, правда, закончились ничем. Схожие взгляды были у Вашингтона и Тегерана и по поводу режима Саддама Хусейна — наиболее мощного и последовательного врага Ирана в этом регионе. Ситуация изменилась к худшему после прихода к власти в Иране президента Махмуда Ахмадинеджада (сменившего Хатами, пользовавшегося репутацией реформатора и призывавшего — хотя бы на словах — к нормализации отношений с США), который сделал ряд агрессивных заявлений и активно защищает право Ирана на создание ядерного цикла.
Попытки иных международных игроков наладить отношения с Ираном также большей частью проваливались. К примеру, Ганс-Дитрих Геншер, который долгое время был министром иностранных дел Федеральной Республики Германия, проводил политику «критического диалога», стремясь вернуть Тегеран в международное сообщество (то есть убедить иранские власти пересмотреть свои действия, что позволило бы Ирану избавиться от имиджа «государства-изгоя»). Переговоры тянулись долго, но к реальным результатам не привели. Чуть позже Франция (в лице министра иностранных дел Ролана Дюма) проводила политику «конструктивного диалога», который преследовал аналогичные цели и дал аналогичные результаты. Неудачей (во всяком случае, на нынешнем этапе) закончились и иранские проекты премьер-министра Испании Фелипе Гозалеса и министра иностранных дел Великобритании Джека Стро. Проблемы с Ираном испытывают и иные государства — в частности, Египет (не смог наладить полноценные дипломатические отношения с Тегераном), Кувейт (два десятилетия ведет безуспешные переговоры о демаркации Персидского залива) и Турция (обвиняет Тегеран в поддержке турецких военизированных формирований шиитов и курдов)
