Военный переворот - [18]

Искала первого предлога,

И ей хватило словаря.

Пока в предутренней печали

Не встала пасмурная хмарь,

Ночь напролет мы изучали

Психологический словарь.

Без всяких скрежетов зубовных,

Взамен заламыванья рук,

Один — отставленный любовник,

Другой — оставленный супруг,

Потратив чуть не пачку чая,

Припомнив давнее родство,

Мы хохотали, изучая

Причины краха своего.

Беда не требует презумпций:

Презумпций требует вина.

Мы были полные безумцы.

Симптомов было до хрена.

Больные, поротые дети

Больной, распоротой страны,

Мы мутном мартовском рассвете

Мы разошлись, исцелены.

Ты поспешил домой, хромая,

Бубня под нос, как пономарь,

Я рухнул в койку, обнимая

Психологический словарь.

…Очнулся я. У изголовья

Подобьем хищного орла

Кошмар душевного здоровья

Раскинул белые крыла

Пейзаж гляделся Хиросимой:

Руины, пепел, все в дыму,

И мир, в безумье выносимый,

Был страшен трезвому уму.

Одна любовь — пускай несчастна,

Пускай растоптана стократ

Приостанавливала властно

Его стремительный распад.

В её бредовом пересказе

Все обретало цепь причин

И вновь завязывало связи.

Я понял, что неизлечим.

Любовь моя! Не ради славы,

Не ради жизни на земле

Я пью напиток твой кровавый

В твоем колючем хрустале.

Мне чужды высшие идеи.

Я не люблю, когда скоты

Или тем более злодеи

Спасают мир от пустоты.

Восторг телячий или щений

С годами падает в цене,

Но страшен мир без обольщений,

И нечем в нем прельститься мне,

Помимо вас, моя хвороба.

Я буду вас любить до гроба,

Хоть и заглядывал я встарь

В психологический словарь.

ПЬЕСА

— Ты не учел лишь одного!

Воскликнула она.

Я не забыла ничего

И вот отомщена.

Припомни взгляды свысока

И каждый твой уход,

Припомни, как ждала звонка

Я ночи напролет,

Припомни мой собачий взгляд

Всегда тебе вослед,

И то, как я узнала ад

За эти десять лет.

Лишь одного ты не учел,

Не веря до сих пор,

что жертва станет палачом,

Перехватив топор.

Пока утехи ты искал

В разнузданной гульбе,

Твой лучший друг со мною спал

И врал в глаза тебе.

Он ведал, мне благодаря,

Про каждый твой порок

И, притворяясь и хитря,

Вредил тебе, где мог.

Четыре года сводит он

На нет твои труды.

Ты опозорен, разорен,

Но это полбеды.

За унижение свое

Я пятый год подряд

Тебе по капельке в питье

Подмешиваю яд.

Мы все устроили хитро,

Следов отравы нет,

И будет гнить твое нутро

Еще десяток лет.

Ты здесь останешься, чумной,

От ужаса слепой.

Сейчас он явится за мной

И заберет с собой.

Ревела буря, дождь хлестал

И, вторя шуму вод,

Гремел и молнией блистал

Полночный небосвод.

— Ты не учла лишь одного,

Промолвив он в ответ,

Ведь для мужчины ничего

Святее дружбы нет.

Но это женскому уму

Вместить не хватит сил.

Он спал с тобою потому,

что я его просил.

О, мы натешились вполне,

Тебе готовя ад:

Он дал противоядье мне,

Про твой проведав яд.

Но это трюк недорогой,

Важнее есть дела:

Он для тебя достал другой,

И ты его пила.

Так, состраданье истребя,

Я отомстил жене.

Он ждет за дверью не тебя

Явился он ко мне.

Итак, готовься. Близок час.

Развязка впереди.

Теперь он, верно, слышит нас

Входи, мой друг, входи!

Ревела буря, дождь шумел

И ветер выл, как зверь,

И оба, белые как мел,

Уставились на дверь.

— Ты не учел лишь одного,

Промолвив друг, входя

(Лицо угрюмое его

Блестело от дождя).

Я вашу наблюдал войну,

Оставшись в стороне.

Я не люблю твою жену,

Но ты противен мне.

Греховно блудное житье,

Вам нет пути назад:

Противоядие мое

Усиливало яд.

За то, что я переносил

Нешуточный урон,

Я завещанье попросил

У каждой из сторон.

Условность жалкая, пустяк

И как не удружить:

Ведь ты, удачливый толстяк,

Надеялся пожить!

Да и жена твоя, любя,

Дарила мне в ответ

Все, что украла у тебя

За эти десять лет.

Сейчас я вас почти люблю,

Затем что через час

Я во владение вступлю

Всем, что украл у вас.

Я подожду, — добавил он,

Загородив проем,

Покуда, воя в унисон,

Вы сдохнете вдвоем.

Ревела буря, дождь плескал,

И друг, уже не хмур,

Глазами жадными ласкал

Ампирный гарнитур.

Он не учел лишь одного,

И в том его вина,

Что длань сильнее, чем его,

Над ним занесена,

Что я как автор не хочу

С таким мириться злом

И не позволю палачу

Вселиться в этот дом.

Я все решил. Я сделал так

И всяк меня поймет,

Что и супруга, и толстяк

Таили свой расчет.

Им был обоим ни к чему

Свидетель темных дел.

Они давали яд ему,

А он недоглядел.

Ему хватило бы вполне

Для многолетних мук

Того, что в водке и вине

Ему давал супруг,

А то, что грешная жена

Ему всыпала в чай,

Могло бы среднего слона

Угробить невзначай.

Он сам с утра не чуял ног

И лыка не вязал,

И будет их последний вздох

Синхронен. Я сказал.

Три трупа предо мной лежат.

Троим не повезло.

Я наблюдаю, горд и рад,

Наказанное зло.

Ведь я у всех — и поделом

Раскаянье исторг,

И в реве бури за окном

Мне слышится восторг!

Однако худшее из зол

Мрачит мое чело:

Я сам чего-то не учел.

Но не пойму, чего.

* * *

Поэту мужества не надо.

Поэт стоит в другом ряду.

Орфей, вернувшийся из ада,

Стыдится петь: он был в аду.

Он видел стонущие тени

Под сенью призрачных ветвей.

Он слышал их глухие пени.

Теперь он больше не Орфей.

Огнем подземного пожара

Не закален, но опален,

Одной ценой — потерей дара

За выживанье платит он.

Того, кто выжил, мир карает

Перерожденьем естества:

В нем отмирает, выгорает

Все то, чем музыка жива.

Пока кругом не пахнет серой,

Она лепечет свой пароль,

Она живет дурацкой верой

В свою особенную роль,