Военный и промышленный шпионаж. Двенадцать лет службы в разведке - [5]

Между тем поведение русских могло бы служить предостережением в том, что миру между нашими странами уж слишком доверять не следует. Еще в 1902 году стало известно об организации в России специальных разведывательных школ, а в Галиции одновременно с этим появилось большое количество странных русских «точильщиков». Чины русской пограничной охраны все чаще и чаще стали переходить нашу границу, хотя доказательств в том, что они выполняют при этом разведывательные задачи, не было. При этом у русских неожиданно появилось новое увлечение — некоторые русские офицеры в Линце изъявили желание изучать немецкий язык, хотя в царской армии служило большое число жителей Прибалтики и прочих германских потомков и недостатка в офицерах, владевших немецким языком, не наблюдалось. Одним из них был капитан Михаил Галкин, который позднее стал энергичным руководителем русской разведывательной службы в Киеве.

В 1903 году «Эвиденцбюро» стало известно, что военный прокурор австрийского ландвера[19] подполковник Зигмунд Гекайло занимается шпионажем в пользу России. Ему удалось сбежать, но на его след навело письмо, отправленное им на родину из Бразилии и обнаруженное агентом австрийской полиции из венского полицейского управления Грегором Конхейзером. С затратами в 30 000 крон и при помощи властей Бразилии Гекайло удалось арестовать и доставить в Австрию.

Другим признаком несомненной шпионской деятельности русских в том же году была кража со взломом в городе Станиславове из канцелярии находившейся на войсковых учениях кавалерийской дивизии. Была похищена мобилизационная инструкция, а также шифр мирного времени. Подозрение сразу же пало на разжалованного командира взвода Антона Боднара, которому также удалось скрыться и временно обосноваться в Нью-Йорке. Однако в апреле 1904 года он решил вернуться обратно в Галицию. Когда бывшего комвзвода арестовали, шпион, естественно, принялся все отрицать, но предателя уличил найденный в его дорожном чемодане отрез от шторы с окон канцелярии кавалерийской дивизии. Тогда арестованный умело прикинулся душевнобольным и в 1910 году сбежал из дома для умалишенных в Рим. После амнистии 1911 года он вернулся в Вену и задумал опять попасть в психушку. Но ни одна из психиатрических больниц не пожелала принять опасного пациента. Боднара передали соответствующему куратору и поместили под стражу. Однако он и на этот раз сбежал, а затем принялся присылать насмешливые письма из разных стран. Наконец в апреле от него пришло послание о том, что, заработав 80 000 крон, ему удалось в Америке защитить диссертацию на соискание ученой степени доктора технических наук!

О возросшей активности русских говорило и усиление деятельности разведывательной службы в Варшаве, руководимой полковником Батюшиным. Об этом свидетельствовал случай, произошедший с лейтенантом в отставке Болеславом Ройей, оказавшимся двойным агентом. После того как этот человек был принят на службу в качестве австрийского агента в Кракове, в 1906 году он с рекомендательным письмом в кармане от графа Комаровского выехал в Варшаву к полковнику Батюшину, а затем под видом корреспондента одной из газет отличился в качестве наблюдателя за германскими маневрами под Легницей.

Через некоторое время Ройя вернулся в Австрию и для введения русских в заблуждение попросил в военном министерстве выдать ему фальшивые документы. Привлеченный к ответственности, он сознался в своих связях с Батюшиным. Но когда от него потребовали сообщить кодовое обозначение русского полковника в шифрограммах и ключ к ним, Ройя отказался это сделать, оправдывая свой отказ чувством глубокой благодарности за любезное, можно даже сказать замечательное, к нему отношение со стороны русских офицеров. И что вы думаете? Его выпустили на свободу! Нам ничего другого не оставалось, как издали наблюдать за этим сомнительным господином. Если я не ошибаюсь, несмотря на все это, после свержения российской монархии в армии Пилсудского он стал дивизионным генералом[20].

В том же году в венской «Нойе фрайе прессе», а также в германских газетах появились заметки о том, что некий господин Хольтон в Париже занимается вербовкой бывших кадровых офицеров для «колониальных дел». Некоторые претенденты были буквально ошеломлены, когда после краткого вступления Хольтон прямо перешел к военным вопросам и достаточно открыто предложил им заняться шпионажем. Они сообщили об этом в «Эвиденцбюро», предположив, что за личиной Хольтона скрывается сотрудник Второго бюро французского Генерального штаба, которое в то время возглавлял майор Шарль Жозеф Дюпон, ставший в последующем в годы войны начальником Второго разведывательного управления Ставки Верховного главнокомандования Франции и дослужившийся до дивизионного генерала. В то время его во всем поддерживал выходец из Эльзаса гауптман Генерального штаба Фридрих Эмиль Ламблинг.

Мы предложили подходящим офицерам вступить в серьезный контакт с Хольтоном, и в скором времени они очутились в распоряжении полковника Батюшина. В результате наши предположения полностью подтвердились — после заключения франко-русской военной конвенции в 1892 году