Военные специалисты на службе Республики Советов, 1917-1920 гг. - [45]

, и разъяснить, что лица, «не обличенные персонально в антиправительственной деятельности, наравне с прочими лояльными гражданами заслуживают полного доверия и уважения»[373]. Так как «большинство офицеров хотя и признает Советскую власть, как фактически существующую в стране, но не стоит на платформе находящейся у власти политической партии признавалось естественным желание Советской власти контролировать деятельность командного состава из бывших офицеров через институт «политических комиссаров»»[374]. В записке содержались высказывания против полковых и ротных комитетов, которые еще оставались в некоторых частях. Последнее объяснялось тем, что, по мнению автора докладной записки, опыт сотрудничества командного состава русской армии с комитетами на протяжении всего 1917 г. показал, что, какой бы ни был определен для них круг деятельности, «комитеты расширяют» свои полномочия «захватным путем» и приобретают полноту власти, преобладающее влияние в деле управления и жизни войск, «сводя этим самым на нет значение командного состава»[375].

Следует отметить, что в этом документе содержались рекомендации, с которыми нельзя не согласиться, как, например, необходимость введения в Красной Армии уставов, регламентирующих жизнь армии и определяющих права и обязанности командного состава. Действительно, отсутствие уставов приводило к бесправному положению командного состава, и никакой бывший генерал или офицер, особенно кадровый, «любящий свое дело и преданный долгу службы»[376], на такое положение, естественно, пойти не мог. Однако рассматриваемый документ содержал и положения, которые свидетельствуют о том, что военные специалисты, стоявшие у руководства Высшим Военным Советом, так до конца и не разобрались в коренном отличии Красной Армии от армии старой. «Вновь создаваемая армия, — говорилось в документе, — названа Красной и Рабоче-Крестьянской», ибо ее «главное назначение — борьба с контрреволюцией». Поэтому «в создание армии и в ее основные задачи вносится в большой степени элемент узкоклассовый, партийный, и этим самым затеняется, отводится на дальний план основная и всеми приемлемая (для военных специалистов. — А.К.) идея — защиты родины от внешнего врага»[377]. Бывший кадровый офицер, далеко стоящий «как от революционных, так и от контрреволюционных стремлений», отзовется «в подавляющем своем числе» лишь на определенно выраженную идею — защиты родины, ибо эту защиту он считает не только своей обязанностью, но и правом, принадлежащим ему неотъемлемо[378]. Отсюда, по мнению авторов, необходимо «правительственное заявление, что формируемая армия является полевой армией Российской Республики имеющей основной задачей борьбу с внешним врагом и содействие правительству в поддержании внутреннего порядка в республике во время его нарушения». В связи с этим необходимо отметить наименование армии Рабоче-Крестьянской и Красной, указав, что «защита родины от внешнего врага есть не только обязанность рабочих и крестьян, но и священное право каждого гражданина без различия партий и классов»[379]. Несостоятельность этих рассуждений настолько очевидна, что не требует каких-либо доказательств. Как показали дальнейшие события, десятки тысяч бывших генералов и офицеров добросовестно служили в Рабоче-Крестьянской Красной Армии, которая на протяжении 28 лет (до 1946 г., когда она стала именоваться «Советская Армия») под этим названием служила надежной защитой Советского государства.

На цитируемом нами документе имеется резолюция Троцкого, суть которой состоит в том, что если бывшие генералы и офицеры не могут быть привлечены в строящуюся Красную Армию, то следует ускорить подготовку нового командного состава из рабочих и трудящихся крестьян. Известно, что партия и Советское правительство принимали все меры к тому, чтобы как можно скорее решить ту задачу. Однако в 1918 г., когда встал вопрос о немедленном формировании 60 дивизий, для чего требовалось не мене 55 тыс. человек командного состава, а все командные ускорение курсы к концу года смогли выпустить только 1773 красных командира[380], было ясно, что успех формирования указанных дивизий, а следовательно, и судьба молодой Советской Республики зависели прежде всего от того, удастся ли привлечь к военному строительству командный состав (преимущественно кадровый) старой армии. Этого не мог не знать народный комиссар по военным делам и председатель Высшего Военного Совета. Не мог ему также быть неизвестен курс партии на привлечение бывших генералов и офицеров в Красную Армию, получивший подтверждение на VIII съезде РКП(б): даже в том случае, если бы Красная Армия получила возможность «в течение нескольких лет планомерно формироваться и подготавливать для себя одновременно новый командный состав, — и в этом случае у нас не было бы никаких принципиальных оснований отказаться от привлечения к работе тех элементов старого командного состава, которые либо внутренне стали на точку зрения Советской власти, либо силой вещей увидели себя вынужденными добросовестно служить ей»[381].

В связи с подготовкой во Всероглавштабе проекта декрета Совнаркома о призыве бывших офицеров на обязательную военную службу представляется небезынтересным мнение по этому вопросу начальника Мобилизационного управления Всероглавштаба бывшего Генштаба генерала П.П. Лебедева