Военные приключения. Выпуск 7 - [58]

Когда до Димы осталось совсем немного, его схватили за ноги, потащили назад. Приподняв голову, увидел, что так же оттаскивают к стене и капитана. Но лишь его отпустили, тот вновь, переваливаясь на плечи, помогая коленями, пополз вперед. Командир плевал на всех и делал то, что хотел. Тогда он тоже… Только дотронуться, только коснуться командира, и пусть «духи» делают что хотят, он доползет, дотянется…

Спину распороло что–то огненно–горячее, потом еще и еще. В первый миг он замер, даже сам зарылся лицом в грязь от боли, но все же нашел силы посмотреть на командира. И по тому, что делали с Димой, понял: «духи» секли и его, и Цыпленка нагайками. Но капитан, скривив от боли разбитое, грязное лицо, продолжал ползти, и прапорщик в один из промежутков между ударами тоже толкнул свое тело навстречу.

Спина уже не воспринимала удары, она просто занялась и пылала, горела огнем, когда Рокотов и командир коснулись головами друг друга.

— Привет, — прошептал Дима Камбур.

Привет, привет, Цыпленок! Видишь, как все получилось? Но все равно, какое счастье, что ты живой! Что ты рядом. Теперь пусть что хотят делают. А еще давай Ваньку Голубева помянем, своего «правака», сраженного вместе с вертолетом очередью из ДШК. Ему даже и прыгать не пришлось. Втроем были — вдвоем остались. Хорошо, что встретились. Хоть так — но увиделись. Привет, командир, привет, дорогой…

Пока там, наверху, сматывали нагайки, пока наклонялись, пока брали за ноги — у них было еще целое мгновение находиться рядом. И потом, оттащенные каждый к своей стене, они смотрели друг на друга п улыбались. И было смешно смотреть, как тревожно–подозрительно переглядывались между собой «духи», потому что они слышали какое–то слово, сказанное тем, в изорванной тельняшке, и теперь пытались понять, отчего оно обнадежило, обрадовало до улыбок пленных.

Впрочем, Рокотов и сам бы не смог объяснить, почему он улыбался командиру. Это было помимо его сознания, помимо дикой боли в исполосованной спине. Словно через что–то в себе переступил он, а вернее, получил для себя, своей души от соприкосновения с разбитой Димкиной головой.

Из низкой, узенькой двери дома вышел поджарый афганец в свитере и джинсах. К нему подошли по одному человеку от «черных аистов» и группы, захватившей капитана. Они молча выслушали хозяина дома, согласно покивали, разошлись.

Над прапорщиком наклонился молоденький «аист», и Рокотов, опережая его, произнес:

— Встаю, встаю. Слушай, сними с меня куртку, передай ему, замерзнет ведь, — и прапорщик показал взглядом на капитана.

Переводчик то ли не понял, то ли не счел нужным отвечать, и Рокотов окончательно убедился: встретились две банды, у каждой по добыче и никто ни с кем делиться не будет. Наоборот, постараются побыстрее, первыми довести пленных до главаря, обрадовать его — как говорят на Востоке, медленный верблюд пьет и мутную воду.

Но Владимир ошибся: их повели с командиром вместе. В начале цепочки, сразу за разведкой — капитана, связанного по плечи. Через семь–восемь «духов» — его, Рокотова. Дима несколько раз попытался оглянуться, что–то сказать, но идущий за ним охранник пнул прикладом, Цыпленок не устоял, упал лицом на камни.

Когда тронулись вновь и дошли до места, где упал Дима, прапорщик увидел на камне кровь своего командира. Кто–то из «духов» уже оставил на красном пятне отпечаток ботинка, но Рокотов успел перешагнуть через него, не наступить на Димкину кровь.

«Со мной еще по–ангельски обходятся, — вдруг подумал о своих «аистах». — А Димке достались сволочи».

Он подумал так и, словно была его вина в раскладе судеб, опустил голову. Впрочем, вина все же, видимо, была: прапорщик подумал об этом с какой–то долей облегчения — слава богу, что не ему достались Димкины «духи». В Димке он был уверен, он знал, что командир выдержит все, а вот он сам… Себя он не видел, не чувствовал в героях — ему было и страшно будущего, и больно от настоящего…

А склон становился все круче, под камнями уже можно было увидеть снег. Ветер крепчал с каждой минутой, и Рокотов с тревогой высматривал щупленькую фигуру командира, еле–еле прикрытую тельняшкой.

В ушах вновь появился гул вертолетов, и прапорщик потряс головой, отгоняя его. Но его вдруг схватили за плечи, повалили на камни, и он понял — это в самом дело «вертушки». Их ищут, ищут!

— Мы здесь, здесь! — закричал тоненьким голосом — он всегда стеснялся своего совсем не командирского голоса, их капитан.

Не зная, что повторяет своего борттехника, он бросился вверх по склону, но его тут же настигли, легко сбили. Да, все как с ним, прапорщиком Рокотовым. Значит, потом этот гул вертолетов долго будет стоять в памяти Цыпленка и только по поведению банды можно будет понимать, на самом ли это деле или только чудится.

Но Цыпленок не сдался. Он ударил ботинком по лицу наклонившегося над ним «духа», тот вскрикнул, схватился за разбитый нос, и Димка вновь рванулся, побежал в гору:

— Мы здесь, здесь!

Однако «вертушки» не долетели, они даже не показались из–за вершин. Остановился и Дима Камбур, но не от отчаяния, а потому что добежал до обрыва. Оглянулся. Мятежники полукольцом окружали его. Душман, которого он ударил ногой, утирал капающую из носа кровь. Встретив взгляд пленника, вышел вперед, достал нож. Наверное, капитану трудно было оторвать взгляд от его сверкающего лезвия, но он сделал это, отыскал взглядом своего борттехника. Рокотова предусмотрительные «аисты» держали за плечи.