Военные приключения. Выпуск 7 - [57]

— Мы? — поднял недоуменно голову лейтенант. Развернул свои широченные плечи: — Да они бы без нас…

— …они бы без нас значительно быстрее научились воевать. А так девять лет практически просидели за нашей спиной и только теперь, когда отступать некуда, когда, кроме них, защищаться некому, они начнут драться. Вот помяните мое слово, или я ничего здесь не видел и не понял.

— Но продержатся ли, товарищ старший лейтенант? — солдат, сидевший за пулеметом, отстранился от прицела, посмотрел на Верховодова. Оправдывая любопытство, пожал плечами: — Жалко все–таки. Девять лет…

— «Восток — дело тонкое», говорил товарищ Сухов в «Белом солнце пустыни», — неопределенно ответил старший лейтенант.

Да и кто возьмется сейчас прогнозировать ситуацию в Афганистане? Где тот смельчак? Одно только твердо вывел для себя Костя: раз за девять лет войны «духи» не сумели договориться между собой и объединиться — а объединиться не сумели только потому, что каждый из главарей желал быть только главным, а не в подчинении другого, — то сейчас, после вывода, они ведь глотку перегрызут друг другу в борьбе за власть. А там… кто его знает.

— Приедем в Кабул, а там уже новая власть, — пулеметчик, не дождавшись четкого ответа на свой вопрос, опять приник к окулярам прицела.

— Да в том–то и дело, что в Кабул мы пока не пойдем, — тихо сказал старший лейтенант. Почувствовав, как напряглись Соколов и Юрка — по ногам, до этого расслабленным, почувствовал, но удержался, не стал смотреть на лица подчиненных: пусть переварят услышанное. Важно не то, как встретили весть, а как потом выполняли приказ. Сомнения, тревоги, страх в конечном счете никто не сдавал на таможне в Термезе, все осталось при людях. — Вместо Кабула идем сюда, — указал кишлак за изгибом карты.

Соколов, Юрка, даже пулеметчик тут же наклонились над ней, словно название кишлака могло им что–то объяснить.

— А ситуация, братцы, такова. Через десять кэмэ, вот на этом повороте, нас ждет представитель МГБ. В кишлаке был создан первый в уезде дом для сирот, а сегодня утром там произошло отравление детей пищей. Их надо срочно вывезти в больницу.

— «Вертушки»? — спросил Соколов.

— Пытались. Сильный огонь с гор. Один вертолет сбит, есть предположение, что кто–то из экипажа захвачен в плен. Наша колонна ближе всех. Приказано: детей вывезти в Кабул. Район «духовский», но сюда уже идет батальон афганских «командос». Так что задача поставлена, будем выполнять.

«Будем выполнять», — повторил уже менее бодро про себя Верховодов. Но как выполнять без разведданных, без саперов, «вертушек»? В более нелепую ситуацию он еще не попадал. И единственное, что дает ей оправдание, это то, что во всем этом главное — дети. Нет бы что–нибудь другое. Впрочем, будь другое, «ниточку» бы не дернули, это тоже ясно.

— И откуда они взялись? — тем не менее не удержался Костя от восклицания.

— Кто? Дети? — хитро глянул Соколов. Он уже настроил себя на ситуацию, если начинал шутить. — Тебе объяснить, откуда берутся дети?

«Дети — наше будущее!» — вспомнился расхожий лозунг. — Наверное, для Афгана тоже. Интересно, а Юля детей любит?»

Захотелось удержать ее образ, вспомнить что–нибудь томительно–сладостное, но Юльку заслонило широкое, бородатое лицо афганца. Почему–то подумалось, что представитель МГБ у поворота будет именно бородатым…

— Перед поворотом всей колонне — «Стой!», — приказал лейтенанту.

V

Какое это счастье — лежать закрыв глаза! Даже если у тебя связаны руки, болит от ударов все тело и сбиты ноги. Даже если ты в плену и не знаешь ни одной секунды из своего будущего.

— Володя!

Нет, он не скажет им своего настоящего имени. Назовется Ивановым, Петровым или Сидоровым. Что от этого изменится, он еще не знал, но решил твердо: не назовется. Документы в небо он никогда с собой не брал, а больше вроде бы никаких следов… Нет, куртка! Надпись на куртке сделана хлоркой…

— Володя… Рокотов!

Кто–то позвал его или послышалось? Хорошо, что исчез в ушах гул вертолетов. И хорошо, что дошли до этого кишлака, зашли в этот двор и ему разрешили прилечь, прикрыв глаза…

— Рокотов!

Нет, это не сон, не гул, это… Ото голос командира!

Рокотов резко сел и сразу же увидел капитана Диму Камбура. Его держали у противоположной стены — в изорванной тельняшке, с разбитым лицом, синего то ли от мороза, то ли от побоев. Жив, жив Цыпленок — за то, что и старшего лейтенанта, и капитана получил досрочно, что был моложе всех в экипаже — всего двадцать пять, за худобу и тихий голос звали тихонько меж собой бортмеханик и правый летчик командира Цыпленком…

— Команди–и–ир, — привстал Рокотов, но его одернули, усадили на место.

Дима тоже рванулся к нему, сумел выскользнуть из рук охранника, побежал через двор. Его легко догнали, сбили, и тогда капитан пополз по грязи, намешанной бродившими по двору коровами. Охранник несколько раз наступал ему на голову ногой, но капитан выворачивался, отряхивался и продолжал ползти к Рокотову. И тогда прапорщик тоже рванулся к командиру, и его тоже сбили — даже не догоняя, просто подставив ногу. И чей–то ботинок тоже наступал ему на затылок, окунал в холодную грязь, и он, подражая командиру, выворачивался, отряхивался и полз.