Военные приключения. Выпуск 2 - [148]

Вот злобный и карикатурный «образ врага» кисти Тийта Маде:

«Русские столетиями жили под монгольским или татарским игом, и поэтому русские до сих пор в этническом плане смешанная нация. Редко можно найти приятного, дружелюбного и добродушного русского. Их почти нет. Татары и монголы вторглись в свое время в русские деревни, истребляли и захватывали в плен мужское население, насиловали русских женщин. Поэтому сегодня русский народ так смешан с теми людьми, которые когда-то насиловали русских женщин. Отсюда эта агрессивность, необходимость показать силу и выдавание чужих успехов за свои».

Вывод: истинных русских уже нет. Этот вывод до глубины души возмутил народного депутата А. П. Яненко, ректора Новосибирского инженерно-строительного института, но у него, к сожалению, тоже нет «достаточных исторических знаний», чтобы поставить на место зарвавшегося эстонского профессора.

Мнение Т. Маде о русских не блещет ни новизной, ни оригинальностью. В Европе бытует поговорка: «Поскребите русского — и вы обнаружите татарина». Поговорка эта от частого повторения настолько въелась, что в ее истинность стали верить даже некоторые русские, особенно из интеллектуалов, страдающих комплексом неполноценности перед Европой.

Только не будем слушать сплетни европейских и европеизированных обывателей, послушаем лучше мнение специалистов.

«Русские в настоящее время оказываются более или менее гомогенным в антропологическом отношении народом, генетически связанным с северо-западным славянским населением и впитавшим в себя черты местного финно-угорского субстрата», — так пишет Т. А. Алексеева в своей работе «Этногенез восточных славян по данным антропологии» (М., изд. МГУ, 1973. С. 273), подчеркивая, как видим, однородность русского народа, а отнюдь не его  с м е ш а н н о с т ь. О «гомогенности русского населения» пишет и наш крупнейший антрополог В. П. Алексеев в книге «Происхождение народов Восточной Европы (М., 1969. С. 173), особо выделяя то обстоятельство, что «современные краниологические серии восточнославянских народов… больше сближаются с западно- и южнославянскими группами, чем с восточными славянами. Больше всего это сходство характерно для русских. Они даже… сближаются с германцами» (Алексеев В. П. Происхождение народов Восточной Европы. М., 1969. С. 207). Отличие современных русских серий по ряду признаков от средневекового населения В. П. Алексеев объясняет «контактом с дославянским, преимущественно, по-видимому, финноязычным населением», но тут же оговаривает: «Финский субстрат… нельзя считать основным компонентом в сложении русской народности — на протяжении II тысячелетия он почти полностью растворился», в результате чего «современные русские сближаются скорее с… гипотетическим прототипом, который был характерен для предков восточнославянских народов до столкновения с финским субстратом» (Алексеев В. П. Цит. Соч. С. 199, 202, 203). Если где и отмечается у русских небольшая монголоидная примесь, то в архангельской, олонецкой, вологодской, витебской и смоленской сериях (Алексеев В. П. Цит. соч. С. 173), — как видим, перечислен ряд мест, до которых никакие татары не доходили, речь идет о примеси гораздо более древней, в силу которой и на территории Эстонии имеете место «небольшое, но все же ощутимое влияние монголоидного элемента» (Алексеев В. П. Цит. соч. С. 68).

Получается, что если и есть у русских какая примесь, то финская, а не «татарская». Известный историк-русофоб М. Н. Покровский утверждал даже, что в жилах «так называемого великорусского народа» течет восемьдесят процентов финской крови. Точные антропологические данные свидетельствуют о том, что этот любимец Ленина хватил через край, но, если мы возьмем на вооружение метод Т. Маде и начнем списывать наши пороки на «примесь», то они окажутся финского, а не монгольского происхождения, и тогда в сколько большей степени они должны быть характерны для чистых финнов, какими являются эстонцы?

Да и откуда ей было взяться у нас, этой пресловутой монгольской примеси? Это ведь только Т. Маде по невежеству воображает, будто во времена «татаро-монгольского ига» вся территория России была оккупирована и что хан Кучум в XVI веке владел всей Сибирью. Монголы в XIII веке прошли по Руси как смерч, но сколько же их было? Этот вопрос рассматривает В. Чивилихин в романе-эссе с напугавшим теперь весь мир названием «Память» (Роман-газета. 1982. № 16. С. 61—63). Он ставит под сомнение цифру 300 000, названную С. М. Соловьевым, противопоставляя ей другую — 25 000, которую указывал известный ориенталист Н. И. Веселовский, исходя из того, что «на курултае в Монголии в 1229 году было решено послать тридцатитысячную армию для завоевания страны к северу от Каспийского и Черного морей». Чивилихин допускает, что эта армия по дороге могла обрасти союзниками и достичь 150—200 тысяч, но все равно этой массы было недостаточно для того, чтобы необратимо изменить антропологический тип русского народа.

Заклеймив русских за выдуманные им же самим особенности их психического склада и за расовую нечистоту, Т. Маде переходит к делам сегодняшним. Его почему-то возмущает, что на Съезде народных депутатов Казахстан был представлен 40 казахами и 27 русскими. Должен признаться, мне это тоже кажется несправедливым, но если для Маде 27 русских в этом случае слишком много, то для меня — слишком мало. Вот если бы на 42 русских приходилось 32 казаха, то такое соотношение более точно отражало бы нынешний этнический состав Казахской ССР. И уже совсем странными выглядят сетования Т. Маде на то, что в делегациях, которые «представляли такие народности, как карелы, буряты и т. д., преобладали русские». К сожалению, у нас практикуется представительство не от «народностей», а от территорий, а территориально-административные границы давно уже не совпадают с этническими, и если в Бурятской АССР буряты составляют всего 22 процента, и карелы в Карельской АССР — лишь 11,8 процента, то кто же, спрашивается, должен представлять эти территории?