Военные мемуары. Призыв, 1940–1942 - [266]

Предупреждаю вас о необходимости быть бдительными в отношении подобных приемов наших американских и английских союзников. Совершенно необходимо, чтобы во взаимоотношениях с ними мы всюду проявляли исключительную сплоченность. На первый взгляд, местные соглашения с ними могут вам казаться с экономической или с военной точки зрения в какой-то мере удобными. Однако по соображениям высшего порядка я настаиваю на том, чтобы все просьбы или предложения иностранных властей по любым вопросам, касающимся использования ими наших территорий, или наших войск, или оснащения ими этих территорий и этих войск, или совместных действий этих территорий и этих войск с их войсками, или даже пребывания, приезда, а также отъезда их граждан с этих территорий, или из расположения этих войск, рассматривались и решались Национальным комитетом. В частности, это касается миссии Тэйлора и Каннингэма. Как люди практические, англосаксонские представители вскоре вынуждены будут смириться с неизбежным, и тогда я смогу воспользоваться содействием, которое мы им оказываем в интересах Франции и империи в целом.

Беседа между Черчиллем и генералом де Голлем 10 июня 1942, записка составлена канцелярией генерала де Голля для членов Национального комитета

Беседа состоялась по инициативе Черчилля на Даунинг-стрит. Она началась в 17 ч. 30 мин. и продолжалась около часа в обстановке исключительной сердечности.

Премьер-министр выражает генералу де Голлю свое восхищение великолепными действиями французских войск в Бир-Хакейме. «Это один из самых замечательных боевых подвигов нынешней войны», — говорит он. По поводу происходящего сражения Черчилль указывает, что оно, несомненно, продлятся долго. «Это очень хорошо, в особенности для русских, которые почувствуют от этого облегчение», — говорит Черчилль. Поскольку английская армия располагает в этом районе значительными средствами, у Черчилля нет никаких опасений относительно исхода сражения. Генерал де Голль благодарит Черчилля за его высокую оценку действий французских войск. Хотя он не хочет непосредственно вмешиваться в руководство боевыми действиями, он считает, что сейчас было бы своевременным отвести с занимаемых ими позиций войска Кенига.

Черчилль касается затем вопроса о Мадагаскаре. «Мне известно, говорит он, — что вы были оскорблены тем, что мы предприняли экспедицию без вашего участия. Правильно или нет, но мы считали, что, действуя самостоятельно, мы встретим меньше сопротивления. В то же время мы должны были учитывать точку зрения Америки. Нам хотелось по мере возможности избежать осложнений. Прежде всего мы стремились к тому, чтобы овладеть Диего-Суаресом, дабы не дать японцам возможности захватить эту базу. Но у нас не было абсолютно никакой задней мысли, ни политической цели в отношении Мадагаскара. Мне не нужен Мадагаскар! Впрочем, мы еще точно не знаем, что мы там предпримем. Это „очень большой“ остров, и нам не хотелось бы быть вынужденными заходить слишком далеко».

Генерал де Голль замечает, что было бы рискованно не обеспечить контроль над всем островом. Он возобновляет свое предложение использовать там войска «Свободной Франции». Он добавляет: «Метод, которому следовали в этом вопросе англичане, ставит Национальный комитет в неприемлемое положение по отношению к Французской империи. Мы хотим, чтобы Мадагаскар присоединился к „Свободной Франции“ и вновь принял участие в войне».

«Мне это понятно, — говорит Черчилль. — Но тогда, возможно, понадобится новая операция. Мы еще не приняли решения по этому вопросу. Вас, по-видимому, беспокоит наша нынешняя политика. Между тем у нас нет никаких дурных намерений».

«Согласитесь, — замечает генерал, — что внешне это не столь уж очевидно. Нас вы отстраняете от участия в этом деле и в то же время на месте вступаете в соглашение с представителями Виши.

Может быть, вы или американцы, а возможно и вы и они одновременно, имеете аналогичные планы в отношении Дакара или излучины Нигера. Такие злоупотребления в отношении французского народа были бы весьма опасны. Правда, в настоящий момент у него другие заботы. Может быть, Мадагаскар его сейчас и не очень интересует. Но в дальнейшем все это всплывет на поверхность. Если вы хотите сохранить франко-английскую дружбу и впоследствии, вам нужно уже сейчас позаботиться о том, чтобы избегать всего, что может причинить ей длительный ущерб. Мы ведем вместе моральную войну в мировом масштабе. Нет такой колонии, как бы хороша она ни была, ради обладания которой Великобритании стоило бы пожертвовать дружбой Франции».

«У нас нет никаких посягательств на Французскую империю, — повторяет Черчилль. — Я хочу, чтобы Франция была великой державой и имела великую армию. Это необходимо для мира, порядка и безопасности в Европе. Тридцать лет я неизменно придерживался такой политики в отношении Франции. Этой политике я остаюсь верен и сегодня».

«Верно, что вы всегда придерживались такой линии, — отвечает генерал де Голль. — Лично вам принадлежит заслуга сохранения верности этой линии в момент перемирия. В этот момент вы почти один продолжали делать ставку на французскую карту и тем самым проявили большую дальновидность. Французская карта называлась тогда де Голлем. Оба наши имени отныне связаны с этой политикой. Если вы от нее откажетесь, это принесет вред как вам, так и нам, тем более что в настоящий момент наше дело начинает двигаться успешно. „Свободная Франция“ стала символом и душою Сопротивления. В этом смысле и я в свою очередь верен вам. Но у меня слишком мало средств, чтобы нести ответственность за интересы Франции. Отсюда вытекают большие трудности, с которыми я сталкиваюсь. Я вас прошу помочь мне в преодолении их. Я согласен с тем, что в целом вы к нам расположены неплохо. Но тут имеются весьма серьезные исключения. Что же касается американцев, то их политика по отношению к нам просто жестока. Известно ли вам, что на церемонию по случаю Дня памяти жертв войны американское правительство пригласило вишистских военных атташе, а наши офицеры приглашены не были? В глазах американцев французы, сражающиеся у Бир-Хакейма, не являются воюющей стороной».