Военное искусство Александра Великого - [6]

Македония занимала прибрежную равнину вдоль Теплого залива (Фессалоникского залива) между реками Галиакмон и Аксий. Согласно Геродоту (1), дорийское племя, известное под именем македоняне, оккупировало эту территорию, которую прежде занимали иллирийские и фракийские племена, смешалось с ними и тем самым варваризировалось, так что греки не считали его эллинским. У македонян существовали аристократы – землевладельцы и свободные крестьяне, их строй представлял собой примитивную наследственную патриархальную монархию. Хотя некоторые полисные институты были им известны, их установления походили на те, что существовали в Греции еще в героический период. Они были воинственным неспокойным народом, и их цари редко умирали естественной смертью в своих постелях.

В 364 г. до н. э. на македонский трон взошел Пердикка III, а в 359 г. он потерпел поражение от иллирийцев и был убит в одной из частых здесь пограничных войн. Поскольку сын Пердикки Аминта был еще мал, регентом назначили брата Пердикки Филиппа, родившегося в 382 г. до н. э. Смерть Пердикки породила смуту во всей Македонии; было пять возможных претендентов на престол, и варвары пеонийцы и иллирийцы сразу объявились у границ. Филипп настолько успешно справился с этой непростой ситуацией, что македонское войско вскоре после вступления его в регентство отстранило малолетнего Аминту и провозгласило Филиппа царем.

В пятнадцатилетнем возрасте Филиппа послали в Фивы в качестве заложника, и, как сообщает Диодор[16], он научился ценить эллинскую культуру пор руководством наставника-пифагорейца в доме Эпаминода. Что еще важнее, за эти три года в Фивах благодаря знакомству с Эпаминодом и Пелопидом он постигал фиванское искусство ведения войны.

Филипп был неординарным человеком; практичным, дальновидным и не слишком щепетильным. Он был мастером дипломатии и хитрым политиком, который считал, что успех оправдывает все. При всей его неустрашимости[17]он, однако, в отличие от многих храбрых полководцев, не спешил применять силу, полагая, что подкуп[18], или либерализм, или притворная дружба скорее приведут его к цели. Он с большой долей вероятности мог просчитать, что задумал его враг, а когда терпел поражение, учился на своих ошибках и готовился к будущей победе. Всю свою жизнь он держал в голове главную свою цель – подчинить себе всю Грецию. Хогарт[19] так характеризовал его принципы: «перед тем как подчинить, притворись, но в конце концов подчини». После его смерти его главный оппонент Демосфен сказал о нем:

«Во-первых, он распоряжался своими подчиненными сам полновластно, а это в делах войны – самое важное из всего. Затем, его люди никогда не выпускали из рук оружия. Далее, денежные средства у него были в избытке, и делал он то, что сам находил нужным, причем не объявлял об этом наперед в псефисмах и не обсуждал открыто на совещаниях, не привлекался к суду сикофантами, не судился по обвинению в противозаконии, никому не должен был давать отчета, – словом, был сам над всем господином, вождем и хозяином. Ну а я, поставленный один на один против него (справедливо разобрать и это), над чем имел власть? Ни над чем!» (О венке. 235. Пер. С.И. Радцига).

Мы не знаем, что именно было на уме у Филиппа в 359 г. до н. э., но, оглядываясь назад, на его правление, можно предположить, что с самого начала его намерением было подчинить Балканский полуостров и одновременно принести греческую культуру в Македонию, чтобы его родина могла быть достойна его империи. Он, видимо, понимал, что, несмотря на скудость его средств, по политическим причинам ни один союз городов-государств не сумеет эффективно противостоять ему. Он также сознавал, что его народ, презиравший греков, не примет добровольно греческого образа жизни и он не сможет инкорпорировать греков, как он инкорпорировал фракийцев и иллирийцев, в свою империю. Тогда он продумал иную формулу объединения – ассоциацию, в которой полисы сохраняли свое лицо, а он получал господство над ними. Поскольку это нарушало условия царского мира 386 г. до н. э., создание ассоциации вовлекло бы его в конфликт с Персией, и таким образом объединение греческих полисов под эгидой Македонии стало бы началом крестового похода греков против Персии. Такое выступление, по его представлениям, должно было пробудить национальные патриотические чувства и объединить эллинов. Чтобы сделать Македонию более цивилизованной – на взгляд эллинов, она продолжала оставаться варварской страной, – Филипп привлек к своему двору множество греков и заставил своих придворных говорить на афинском диалекте. Две проблемы были первостепенными. Афины все еще оставались могущественной морской силой, и, если бы они солидаризовались с Персией, победа Македонии была бы немыслима. Их требовалось нейтрализовать. Филипп рассчитывал завоевать Афины мирным путем, ибо они были центром эллинской культуры, на основе которой он собирался выстроить свою империю. Афины становились средоточием его устремлений.

Все более широкое использование наемников во время и после Пелопоннесской войны подорвало мощь городов-государств, обезоружив их граждан и отдав их безопасность в руки людей, которые не чувствовали никаких обязательств перед городами. Другим следствием бесконечных войн было возникновение городской плутократии и обеднение населения – то есть появление антагонистических классов, которое подрывало государственное единство городов. В Афинах следствия этих перемен были описаны Платоном: «В демократическом государстве нет никакой надобности принимать участие в управлении, даже если ты к этому и способен; не обязательно и подчиняться, если ты не желаешь или воевать, когда другие воюют, или соблюдать, подобно другим, условия мира, если ты мира не жаждешь. И опять– таки, если какой-нибудь закон запрещает тебе управлять либо судить, ты все же можешь управлять и судить, если это тебе придет в голову» (Государство. VIII. Пер. А.Н. Егунова).