Военная разведка в Российской империи — от Александра I до Александра II - [2]

Манифестом Александра I в 1802 г. были учреждены первые восемь министерств, в том числе Министерство военно-сухопутных сил, Министерство морских сил и Министерство иностранных дел. Созданные при Петре Великом коллегии в полном составе вошли во вновь образованные министерства и просуществовали еще многие годы (Коллегия иностранных дел была упразднена только в 1832 г. и передача всех политических дел затянулась на несколько десятков лет). В 1815 г. Министерство военно-сухопутных сил и Министерство морских сил были именным указом переименованы в Военное и Морское министерства. «Сообразно тому и Министры» должны были «именоваться» «первый Военным, а последний Морским». Весьма запоздалый указ, так как уже с 1812 г. было «высочайше утверждено учреждение Военного министерства», а с 1808 г. это ведомство возглавлял военный министр.

При создании Министерства военно-сухопутных сил Военная коллегия перешла в ведение министра в качестве органа центрального военного управления. Министр военно-сухопутных сил сносился с Военной коллегией через Департамент министра военно-сухопутных сил. Дела по этому министерству подлежали рассмотрению в Военной коллегии, причем «в образе производства дел» коллегия должна была оставаться на прежних основаниях. Таким образом, министерство военно-сухопутных сил (как, впрочем, и другие министерства) продолжало, по сути, сохранять прежнюю структуру Военной коллегии, действуя при этом на коллегиальных началах, хотя и в своеобразном сочетании с началом единоличным. Министром военно-сухопутных сил был назначен вице-президент Военной коллегии генерал от инфантерии С.К. Вязмитинов[3] (08.09.1802 г. — 13.01.1808 г.).

Министерство иностранных дел (МИД) до второй половины XIX века продолжало выступать преемником Коллегии иностранных дел в части ведения разведки на государственном уровне, получая от постоянных миссий и представительств России за границей разведывательные сведения по военным и военно-политическим вопросам, по-прежнему обходясь без специализированного структурного подразделения в центральном аппарате.

До 1810 г. военная разведывательная информация, поступавшая из-за границы от сотрудников российских миссий, доставлялась сначала в канцелярию МИД и лишь затем передавалась в Министерство военно-сухопутных сил на имя его министра. По заданию Министерства иностранных дел в 1810-е годы в Синьцзян, Афганистан и Индию были направлены российские купцы М. Рафаилов и Р. Данибегов (Данибегашвили), которые наряду с решением своих коммерческих вопросов собирали информацию и в интересах Военного министерства.

Развитие Генерального штаба в России не шло в логической последовательности, зачастую оказывалось тупиковым и начинало развиваться снова. Причинами тому были как люди, претворявшие идеи, в том числе и собственные, так и оглядка на иностранный опыт, чаще всего немецкий и меньше французский. Более того, сам термин «Генеральный штаб» не только в во второй половине XVIII в., но и на протяжении всего XIX в. оставался «расплывчатым и произвольным». В 1797 г. Павлом I была образована «Свита Его Императорского Величества по квартирмейстерской части», подчиненная непосредственно императору. Функции Свиты были неопределенными. Важным элементом в ее составе были иностранцы, преимущественно французы и голландцы, а после Тильзитского мира и немцы.

С вступлением на престол Александра I генерал-квартирмейстером Свиты был назначен генерал П.К. Сухтелен[4] (1801–1810 гг.), человек широко образованный, талантливый военный инженер.

Офицеры квартирмейстерской части с самого начала XIX в. играли наиболее активную роль в изучении окраин Российской империи и сопредельных территорий. С назначением генерал-квартирмейстером П.К. Сухтелена в постоянную практику входит командирование офицеров-квартирмейстеров на Кавказскую линию и в Закавказье. Они же занимаются в 1803–1804 гг. описанием Казахской, или Киргизской, степи (Казахстана), участвуют в 1803–1806 гг. в плавании И.Ф. Крузенштерна к берегам Японии, сопровождают в 1805–1807 гг. посольство Ю.Л. Головкина[5] в Китай, занимаясь по пути глазомерной съемкой. Как видно из доклада Сухтелена в инспекторскую экспедицию Военной коллегии, на 1 июля (здесь и далее даты приводятся по старому стилю) 1805 г. из 175 чинов квартирмейстерской части в Закавказье, Оренбургском крае и на Дальнем Востоке постоянно находилось 19 офицеров (История отечественного востоковедения до середины XIX. М., 1990. С. 174.)

Собирание географических и статистических сведений о государствах, на территории которых могли возникнуть военные действия, производились почти во все времена, но до начала XIX столетия это делалось без определенной системы и имело случайный характер.

Начинал складываться первый компонент зарубежных (стратегических) сил военной разведки, действовавший в мирное время. — участники военно-ученых экспедиций, направляемые в приграничные районы России и территории сопредельных государств с целью сбора разведывательной информации (пока еще и не в полном объеме). Военно-ученые экспедиции командировались на Средний (особенно в Среднюю Азию) и Дальний Восток. Участникам экспедиций предстояло исследовать не только территории сопредельных государств, но и собственные территории, за счет которых происходило приращение Российской империи. Ведь и эти неисследованные территории могли стать вероятным театром военных действий. Участники военно-ученых экспедиций собирали географический, статистический и этнографический материал и т. д., проводили топографическую съемку местности, осуществляли геодезические работы и барометрическую нивелировку, составляли астрономические каталоги местностей. Так появляются военные востоковеды, чаще всего офицеры квартирмейстерской части, внесшие значительный вклад в изучение окраинных областей России и прилегавших к ней территорий, включая вооруженные силы сопредельных государств. Разведывательная информация — географический, статистический и военно-статистический материал по своей сути будет представлять собой материал «военно-географического» характера, а впоследствии такую разведывательную информацию назовут «военно-статистическим» материалом. Но в описываемое время еще не существовало перечня тех «военно-географических» (разведывательных) сведений, которые подлежали сбору в сопредельных (и не только) государствах. Поэтому сбор сведений нередко был случаен и ограничен, безусловно, важными топографическими съемками и геодезическими работами. К началу XX века этот компонент зарубежных сил военной разведки постепенно сойдет на нет.