Военная контрразведка НКВД СССР. Тайный фронт войны 1941–1942 - [16]

. Сталин вызвал к себе наркома госбезопасности В.Н. Меркулова и начальника 1-го Управления НКГБ СССР П.М. Фитина. Генсека интересовали подробности об источниках берлинской резидентуры НКГБ «Старшине» и «Корсиканце». Отвечая на вопросы, Фитин объяснил, почему разведка им доверяет. Завершая беседу, Сталин заметил: «Идите, все уточните, еще раз перепроверьте эти сведения и доложите мне». Выполняя указание Сталина, «немецкое» отделение разведки подготовило к 19 июня указанный «Календарь…», включая в него сообщения этих агентов с 6 сентября 1940 г. по 16 июня 1941 г. В этом документе, подготовленном зам. нач. отделения З.И. Рыбкиной, ставшей позднее известной писательницей З.И. Воскресенской, были сконцентрированы все основные донесения, предупреждавшие о подготовке к войне. Следует также особо подчеркнуть, что информация «Старшины» и «Корсиканца» подтверждалась также и многочисленными сообщениями иных источников НКГБ, как разведывательными, так и контрразведывательными, а также данными разведотделов пограничных войск НКВД СССР. В частности, пограничная разведка докладывала: немцы создают военно-фашистские организации из числа украинских националистов, перешедших на германскую территорию из Западной Украины, концентрируют вновь созданные подразделения в городе 3асане и местечке Радомно. В районе Карпат формируется воинская часть «Сечь Великая» численностью 15 тысяч человек[65]. Работник 5 отделения 23 Краснознаменного пограничного отряда НКВД майор Антонюк на протяжении нескольких месяцев перед войной информировал управление войск НКВД о готовившемся нападении на СССР. Он, имея в достаточной степени правдивую закордонную агентуру, сумел добыть важные стратегические документы фашистского Генштаба и сообщил о них в Управление войск НКВД Молдавской ССР. Антонюка сочли за дезинформатора, а агентуру, с которой он работал и которая связала свою судьбу с Советским Союзом, назвали двойниками, которые с целью провокации вводят советскую разведку в заблуждение.

В интервью с молодым летчиком (в дальнейшем Героем Советского Союза) С.Ф. Долгушиным, опубликованном в газете «Красная звезда» 18 декабря 2001 г., тот говорил: «В ясную погоду с высоты двух тысяч метров мы видели немецкий аэродром, забитый разными машинами. А двадцать первого июня, в шесть вечера, закончив полеты, получили приказ: снять с самолетов пушки, пулеметы, ящики с боеприпасом и хранить все это на складе. Но это же… Даже говорить страшно… Похоже на измену! Все тогда недоумевали, пытались узнать, в чем дело, но нам разъяснили: это приказ командующего войсками округа, а приказы в армии не обсуждаются…»[66].

17 июня 1941 г. нарком госбезопасности В.Н. Меркулов направил в ЦК ВКП (б) и СНК СССР сообщение, в котором, ссылаясь на источник, работавший в штабе германской авиации, отмечал: «Все военные мероприятия Германии по подготовке вооруженного выступления против СССР полностью закончены, и удар можно ожидать в любое время…»[67]. В тот же день нач. 1-го Управления НКГБ СССР П.М. Фитин направил на имя И.В. Сталина и В.М. Молотова агентурное сообщение, полученное из Германии, о готовности Германии к вооруженному выступлению против Советского Союза. Но Сталин не поверил в это и написал следующую резолюцию: «Т-щу Меркулову. Может, послать ваш «источник» из штаба герм. авиации к еб-ной матери. Это не «источник», а дезинформатор. И. Ст.». В тот же день, после сообщения адмирала флота Советского Союза Н.Г. Кузнецова члену ЦК ВКП (б) Г.М. Маленкову о некоторых подготовительных мероприятиях на флоте, тот посмеялся над ним и сказал: «Вы хотите действовать так, как будто уже завтра будет война!»[68]

И все же на основании полученных разведывательных данных И.В. Сталин составил довольно четкое представление о неизбежности военного нападения немцев и его сроках. Об этом он уверенно заявил, в частности, в беседе с премьер-министром Англии У. Черчиллем во время приезда британского руководителя в Москву в августе 1942 г. Отвечая на вопрос Черчилля по поводу английских предупреждений, Сталин сказал: «…Мне не нужно было никаких предупреждений. Я знал, что война начнется, но думал, что мне удастся выиграть еще месяцев шесть или около этого»[69].

В июне 1941 г. руководство СССР было твердо уверено в том, что Вооруженные силы страны смогут отразить удар войск вермахта и перейти в победоносное наступление. Считалось, что даже при неблагоприятном исходе боев на границе наша армия сумеет остановить дальнейшее продвижение войск противника. К этому времени уже была создана глубоко эшелонированная оборона, в которой, как считало советское командование, «увязнут» ударные группировки врага. Вот тогда и перейдут в решительное наступление части Красной армии. И когда основная масса войск второго стратегического эшелона, перебрасываемая из глубины территории страны, начала занимать предназначенные им районы сосредоточения, последовал приказ об отводе войск от границы. Немецкому руководству как бы демонстрировали, что СССР не готовится к войне, и удар войск вермахта будет действительно неожиданным для Красной армии.