Военная фортуна - [109]

Если Вы одобрите мое предложение каким-либо сигналом, я предупрежу Вас (если Вы поплывете под данным мною словом), когда любой из моих коллег слишком приблизится или появится в поле зрения, пока я не смогу отослать его. Также я могу плыть с Вами под белым флагом в любое место, которое Вы сочтете безопасным от действий наших крейсеров, спустив его, когда будет справедливо начать военные действия.

Вы должны знать, сэр, что мои предложения крайне благоприятны для Вас, поскольку Вы не можете выйти в море на одном лишь «Чезапике» без неизбежного риска быть сокрушенным превосходящей силой многочисленных британских эскадр, находящихся сейчас в заграничных водах, и все Ваши усилия в случае столкновения будут совершенно безнадежными. Прошу Вас, сэр, не считать, что меня подгоняет простое личное тщеславие сразиться с «Чезапиком», или что я завишу только от Вашего личного стремления принять это приглашение: у нас обоих есть более благородные побуждения.

Не сочтите за комплимент, если скажу, что результат нашей встречи может быть лучшей услугой, которую я могу оказать своей стране, и не сомневаюсь, Вы также уверены в успехе и убеждены, что теперь только безостановочными победами в одиночных сражениях ваш небольшой флот может попытаться принести стране утешение за потерю торговли, защитить которую не в состоянии. Окажите мне честь скорым ответом. У нас мало продовольствия и воды, и мы не можем задерживаться.

Честь имею, Сэр, ваш послушный покорный слуга

Ф.Б.В. Броук,

Капитан корабля Его Величества «Шэннон».

Джек пропустил постскриптум, кроме последних слов: «обозначьте свои условия, но давайте сразимся» и возвратил письмо.

— Ну, — сказал он, — думаю, что такому, как Лоуренс, это отлично подойдет. Со своей стороны, я бы опустил выпад об одиночных сражениях и небольшом флоте — он знает это не хуже тебя или меня, но думаю, что письмо, несомненно заставит его выйти, если только у него нет жестких приказов оставаться в порту.

— Очень хорошо, — сказал Броук, — тогда пошлю письмо. Остановился на пороге, но потом опомнился и приказал. — Позовите клерка.

Вошел низенький пожилой человек в пыльной черной одежде, криво сидящем парике с косичкой и резким пронзительным старческим голосом спросил:

— Нужно переписать?

— Нет, мистер Данн, — сказал Броук. — Капитан Обри любезно одобрил как есть.

— Очень рад, — сказал клерк без каких-либо признаков удовольствия. — Я уже переписывал это три раза, исправляя выражения, а у меня еще куча работы: книга приходов-расходов, ежеквартальный отчет и книга списаний и все это нужно закончить, и переписать набело прежде, чем мы окажемся в Галифаксе. Ну, что еще, сэр?

Он был беззуб и, уставившись раздраженными, покрасневшими глазами на своего капитана, сжал десны, отчего нос и подбородок сблизились друг с другом, и создалось впечатление, будто он укрощал пост-капитанов прежде, чем Броук вообще родился.

— Ну, мистер Данн, — сказал Броук тоном, которому недоставало обычной властности. — Я бы хотел, чтобы вы просмотрели Инструкции и другие бумаги, известные из вашего огромного опыта, в поисках информации о заключении брака в море в отсутствие священника. Полномочия капитана и процедуры, которые должно соблюсти.

Клерк фыркнул, снял очки, протер их и уставился на Джека, затем, видимо сдержав едкий ответ, вышел, бормоча:

— Брак, брак… Боже упаси.

— Я унаследовал его от Батлера, когда меня назначили на «Друид», — сказал Броук, — и с тех пор настрадался. Почти то же самое и с боцманом, служившим под командованием Родни. Мы плавали вместе на «Маджестике», когда я был еще салажонком: учил меня как сделать удавку, и шлепал, если я делал неправильно. Он уже тогда прилично облысел. Эти двое все жилы из меня вытянули и если бы не знали своих обязанностей от и до… однако, нам надо отправить письмо.

Появившись на квартердеке с письмом в руке, капитан Броук не выглядел так, будто кто-либо на земле мог его тиранить, или будто подчиненный, каким бы старым он ни был, мог морочить ему голову: подтянутый, уравновешенный и неуязвимый. Он нетерпеливо взглянул на берег, автоматически — на небо и паруса, затем повернулся к американцу:

— Капитан Слокам, вот письмо, будьте так добры. Мистер Уатт, полагаю, все готово?

— Да, сэр. Лодка джентльмена у борта, команда и рундук уже там. Наклонившись над поручнем, громким голосом добавил, — эй, там, осторожней с окраской.

— Доброе утро капитан, — прогнусавил Слокам хриплым протяжным голосом, пряча письмо и готовясь отплыть. — Полагаю, мы можем встретиться вновь, возможно даже сегодня, немного попозже, и, осмелюсь сказать, мои владельцы будут очень рады вас видеть.

Его лицо, с сардонической ухмылкой и пристальным немигающим враждебным взглядом, опустилось ниже поручня. Лодка отплыла, подняла парус, и свежий бриз с норд-веста погнал ее в крутой бейдевинд по ярко-синему морю.

Они наблюдали, за уменьшающейся лодкой — парус сиял на ярком солнце. Прямо по левому борту лежал мыс Код, на раковине правого борта — мыс Энн, а по корме, прямо в основании огромного залива — Бостон и «Чезапик».

Штурман, или вернее исполняющий его обязанности, молодой человек по фамилии Этох, был вахтенным офицером, которому капитан отдал приказы, заставившие «Шэннон» развернуться следом за шлюпкой и медленно плыть за ней под одним только гротом.