Водораздел - [80]

До школы не было и полверсты. Ее большие, с белыми рамами окна виднелись за часовней. Некрашеное здание школы снаружи заметно потемнело, но внутри бревенчатые стены еще отливают чистой желтизной. В классной комнате стоит большой шкаф, на нем — глобус. Портрет царя уже не висит на стене, он засунут за шкаф. В другой половине здания — квартира учителя, состоящая из двух комнат и кухоньки. Слышно, как в комнате учителя бьют стенные часы. Девять ударов! Через минуту дверь класса открывается и входит Степан Николаевич. Он в зеленой военной гимнастерке.

— Здравствуйте, ребята!

Подождав, когда ученики рассядутся, учитель берет разрезную азбуку и начинает учить первоклассников, Хуоти азбуку знает, и от нечего делать он смотрит в окно. Возле школы, в низине, бьет незамерзающий даже зимой родник. Над ним сооружен сруб и называют его деревенским колодцем. Из этого общего колодца хозяйки берут питьевую воду. Вот и сейчас у колодца Иро с матерью набирают воду в большой ушат. Хуоти следит за ними из окна. Иро, конечно, его не видит. И вообще в последнее время она старается не замечать его. За что она сердится? Словно уж с другими девчонками и поговорить нельзя…

Вдруг на часовне тревожно зазвонил большой колокол. Хуоти вздрогнул.

— Пожар!

Кто-то забрался на звонницу и ударил в набат. Что за беда в деревне? Иро и ее мать опустили наземь ушат с водой, и обе смотрели в сторону озера. Хуоти перевел взгляд на озеро.

— Какие-то люди идут! — крикнул он и недоуменно уставился на учителя.

На озере было черным-черно от шедших к деревне людей.

Пулька-Поавила в это время возвращался из леса, Сидя на возу бревен, он размышлял о своих делах, о том, что прежде чем отправиться в Кемь, надо бы просмолить лыжи, о том, что на поле следует вывезти еще навоза, о том, что семена… Ох уж эти семена! Маловато их. Да и у других в деревне тоже семян небогато. Общинный амбар стоит пустым с тех пор, как он взломал его дверь. Зато у Хилиппы в амбаре семян хватит. Не пора ли исправить ошибку, которую он сделал перед войной? Теперь-то его не посадят за это дело в тюрьму, власть теперь бедняцкая. Надо потолковать об этом с учителем и Теппаной, посоветоваться…

— Но-о, пошевеливайся… Под гору едем, — подгонял Поавила мерина.

Спускаясь по берегу к заливу, Поавила вдруг увидел на льду озера какое-то странное шествие. Со стороны границы в сторону деревни бесконечной вереницей шли люди на лыжах.

— Вот черти, все-таки лезут, — выругался Поавила и стал настегивать мерина.

Поавила вошел в избу, молча повесил на гвоздь сбрую и устало сел на лавку. Будь что будет. Доариэ крестилась перед иконой.

— Отец небесный, спаси нас от беды, коли можешь, А-вой-вой. Что же теперь будет-то?

В избу влетел запыхавшийся Хуоти.

— Они уже у школы!

А с улицы доносились громкие голоса, скрип лыж и саней, бряцание оружия.

— Ну вот, первую деревню взяли. Так, глядишь, скоро и Великая Финляндия образуется, — крикнул кто-то по-фински.

— Второй взвод, сюда!

— А избушка-то вот-вот набок свалится. Покосилась, как церковь в Пирккала.

В избу с шумом ввалились молодые парни в серых мундирах из грубого сукна. На рукавах у них белели повязки с надписью «За Карелию». В избе запахло потом.

— Добрый день! — развязно поздоровался один из пришельцев.

Поавила исподлобья взглянул на финна, сперва на его красное лицо, потом на гранаты, висевшие на поясе, и буркнул в ответ:

— День-то добрый, а вот каковы гости?

Он сразу увидел, что это за гости. Бесцеремонно, не спрашивая разрешения хозяев, пришельцы сбрасывали с себя лишнее снаряжение, расхаживали по избе, заглядывая во все углы.

— Ребята, а здесь у них боженька имеется, — крикнул один из парней, по внешнему виду похожий на бандита с большой дороги, разглядывая висевшую в красном углу икону. — У кого совесть нечиста, можете замолить свои грехи. — И он заржал, вытирая нос рукавом.

У Доариэ задрожали губы. Поавила, хмурясь, наблюдал за гостями.

— Что это хозяин у нас невеселый? — продолжал финн, только что глумившийся над иконой. Повесив свою винтовку на гвоздь поверх сбруи, он спросил: — Может, гости не по душе?

Поавила притянул к себе Насто, в испуге жавшуюся к коленям отца, и молчал. Хуоти тоже молчал.

В избу вбежал Микки и зашептал Хуоти на ухо:

— К Хилиппе пришел тот самый финн в очках, который тогда и к нам заходил. Помнишь… Ну, у меня еще чирей был!..

— Когда?

— Да когда бабушка еще жила. Помнишь? Она тогда рассердилась на него и не стала рассказывать сказки. И тот тоже приехал, который осенью в школе говорил…

Доариэ вышла во двор. Около избы трое финнов, с виду простые крестьяне, распрягали лошадей.

— За чем это вы, ребятушки, к нам пожаловали? — набравшись храбрости, спросила у них Доариэ.

— Мы и сами не знаем, — ответил один из них, пытаясь рассупонить хомут. — Мы всего лишь возчики. Фу, черт, как затянул…

В избе было шумно и оживленно.

— Вестовой главнокомандующего сказал сейчас мне, что немцы взяли Петроград, — сообщил моложавый на вид, но совершенно лысый солдат.

— Ох, ребята, мочи нет, руки так и чешутся. Скорей бы добраться до Кеми и всыпать этим рюссям, — воскликнул, потирая ладони, юнец, похожий на гимназиста. — А потом — фьють — в Питер и оттуда домой!