Водораздел - [174]

— Ну, мне пора, — Ахава взглянул на часы и спросил: — Так ты не пойдешь?

— Нет, не пойду, — мотнул головой Ховатта. — Я ведь большим пальцем печать поставил под обязательством, что в никакую политику вмешиваться не буду.

— Уж прямо-таки пальцем! — засмеялся Ахава, натягивая на себя зеленую шинель.

Речь шла о том самом собрании, о котором полковник Пронсон расспрашивал Тизенхаузена на прощальном ужине у Годсона[4].

На улице дул порывистый ветер, и Ахаве пришлось поднять воротник шинели. На мосту дуло с такой силой, что, казалось, вот-вот собьет с ног.

Его уже ждали.

— Идет!

Мужики, курившие в ожидании Ахавы в коридоре, побросав окурки в печку, поспешили в комнату, где проходило собрание.

— Ну что? Начнем? — спросил бородатый мужик, заняв свое место за столом председателя.

Ахава сел рядом с ним, взял ручку, чтобы вести протокол собрания.

Председательствующий постучал карандашом по столу:

— Юрки Напсу вчера не успел выступить. Дадим ему первому слово.

Юрки Напсу поглаживал длинную рыжую бороду. Из-за этой пышной бороды он выглядел намного старше своих лет. Он отрастил ее, еще когда ходил коробейничать по Финляндии. Потом в поисках счастья его занесло даже в Америку. Но счастья не нашлось и там, и вернулся он в родные края таким же бедным, каким и уезжал. Единственное, что он приобрел в своих хождениях за счастьем — это прозвище «Напсу». За границей он нахватался разных иностранных слов. Запомнилось ему и немецкое «шнапс». Только произносил он его по-своему. Человек он был почти непьющий, но когда ему случалось брать в руки чарку, он непременно замечал: «Ну, ребята, выпьем напсу». Вот и прозвали его Юрки Напсу, Как говорится в народе: «Дай только повод, а уж кличку-то люди тебе подберут». Скитаясь по свету, Юрки научился читать и писать, и ему даже довелось познакомиться с активистами рабочего движения. У него дома хранилась книга Каутского «Политэкономия Маркса», подаренная одним финским социал-демократом. Так что Юрки Напсу был, в некотором роде, образованным человеком. Остальные участники собрания были ухтинские и кестеньгские крестьяне. И хотя их было всего шестнадцать, на своем собрании они обсуждали важные вопросы.

— Я хочу сказать о лесах и наших рыбных богатствах, — начал Юрки. — Ведь народ наш испокон веков кормился от леса да озер своих…

Леса и озера! Перед глазами Ахавы вдруг встали его родные места, берега реки Ухты. Давно он не бывал на родине. Надо обязательно побывать. На краю села в Ламминпохья был сосновый бор, где он мальчишкой охотился за белками. Сохранился тот бор?

— …В прежние стародавние времена леса да озера были собственностью народа, — рассуждал Юрки. — А потом пришел царь и объявил…

Юрки осекся: кто-то, приоткрыв дверь, заглянул в щелку. Лицо показалось Юрки знакомым, и он сказал:

— Чего это ты из-за двери выглядываешь, как собака из сарая?

Все с любопытством повернули головы и засмеялись, В дверях стоял Хилиппа Малахвиэнен.

— Давай, входи смелее… Через эту дверь и другие вошли, — сказал председатель собрания.

Когда Хилиппа нашел место и сел, Юрки продолжил:

— …потом пришел царь и объявил леса своими. А Сурковы и им подобные начали сплавлять лес сюда к Белому морю. А что карелы получили за свои сосны? Вот что. — И Юрки показал кукиш. В зале снова засмеялись.

— А ежели Карелию присоединить к Финляндии, куда наши бревна поплывут? Туда, к Ботническому заливу. Руочи мы тоже знаем. Осенью они у меня лошадь забрали…

«А тот конь, что у Пульки-Поавилы, случайно не этого ли Юрки Напсу?» — мелькнула у Хилиппы злорадная мысль.

Он не пожалел, что пришел на это собрание. Евсеев ему сказал: там идет какое-то собрание карельских представителей. Из присутствующих Хилиппа знал только Юрки Напсу — они были из одних мест. Ховатты почему-то не было. Все собравшиеся, за исключением секретаря собрания, какого-то военного, были в гражданской одежде.

— …Леса и все природные богатства надо объявить собственностью народа, — предложил Юрки Напсу. — И еще об одном деле хочу сказать. Власть-то у нас какая должна быть? Народная власть, демократия должна быть…

Юрки знал даже такое мудреное словечко.

Ахава не выступал. Даже набросанный им проект резолюции не стал зачитывать сам, а поручил это председателю собрания.

1. Собрание требует провозглашения Карелии самостоятельным государством, вопрос о присоединении которой к России или к Финляндии должен быть решен самими карелами.

2. Собрание избирает Национальный комитет в составе 5 человек, который должен направить не менее двух представителей на мирные переговоры с тем, чтобы просить иностранные государства, прежде всего имеющие общую с Карелией границу, о признании независимости Карелии.

3. Собрание постановляет: а) природные богатства Карелии должны быть сохранены как национальная собственность Карелии, б) государственный и общественный строй Карелии должны быть демократическими.

Едва успели утвердить проект резолюции и провести выборы Национального комитета, как неожиданно на собрание явился командир 237 бригады британских войск полковник Пронсон. Он сообщил, что от командующего оккупационными войсками генерала Мейнарда получена телеграмма на имя собрания и что он, Пронсон, хочет зачитать ее. Собравшиеся думали, что генерал прислал им приветственную телеграмму. Однако содержание телеграммы было совершенно иным.