Водоем. Часть 1. Погасшая звезда - [11]

— Понятно… Вы думаете, что это не случайно все? Все подстроено?

— Нет, не похоже. Но… поглядим… Так все нелепо, глупо… Такое стечение обстоятельств… Дорога-то почти пустая была!

— Раз стечение обстоятельств, значит, все было предопределено… И у меня были знаки…

— Знаки?!

— Да, были знаки… точнее, один знак, но пока об этом рано…

— Ну, говори, раз уж начал, — заинтриговался Свешников. — Говори, и поедем.

— Это долго и сложно объяснять. Сон я видел, и потом мама еще книгу читала…

— Что за книга?

— По искусству. Энциклопедия.

— По искусству? И что там про… — полковник снова замялся и вместо неприятного словечка из шести букв после секундной паузы только и спросил: — … про… это?

— Да как сказать… Ну, не совсем… не то, чтобы… скорее наоборот… Как бы про иной мир… В этой энциклопедии картина одна есть: облака, небо, пруд, девушки… еще кусты зеленые и деревья… И вот именно вчера вечером мама эту картину, похоже, и рассматривала — закладка как раз на этой странице лежала…

— Ну, понятно… И чего же в этой картине особенного? Кто автор? Не Левитан, часом? Случаем, это не та, где про омут?

— Нет, там, где про омут, там нет девушек. Это совсем про другое.

— Про другое?

— Да я и сам не понимаю, но сейчас… кажется… понял… Да, точно, понял, хотя это лишь первый, самый простой смысл…

— Ну, и…?

— Понимаете, вся соль в том, что почти все пространство полотна занимает пруд, его зеркальная гладь, а небо, деревья, всё, кроме девушек, изображается на поверхности этого пруда — как в зеркале. И художник как бы говорит, что наш мир — есть зеркало, а мы принимаем его за реальность. Ну, как у Платона, что мы живем в мире теней, а истинного мира не видим, а видим лишь тени идей, их отражение вот в этой зеркальной глади пруда. Иными словами, что мы живем в иллюзорном мире…

— И какое это имеет отношение к тому, что случилось? Разъясни мне, дилетанту.

— Хорошо, я вам сейчас книгу процитирую, и вы поймете.

— Не, это долго, давай в следующий раз.

— Нет-нет, это быстро, одна минута! — и Костров скрылся в глубине комнаты, чтобы через несколько секунд вернуться с толстым фолиантом в руках. — Вот, послушайте: «От картины к картине чувство «мира иного» нарастает»… Тра-там-пам… Это пропускаем… Вот, дальше… «Мы видим уже целое многофигурное таинство, где умершую сопровождают её астральные двойники…» Вот еще про предчувствие приближающихся роковых событий… И в конце… «ранняя смерть мастера усилила восприятие его образов как лирического реквиема…»

— Ну, понятно, все о… смерти. — наконец-то Свешников не без внутренней борьбы выцедил это противное словечко. — Ты это хотел сказать?

— Ну, да, примерно, почти… Точнее, зов из иного мира…

— Ну-ка, дай-ка я сам взгляну на неё, — Свешников чуть ли не вырвал книгу у Сергея, вгляделся внимательно и ровно через 7 секунд вынес свой вердикт: — Да, возможно. Только девчонки-то в этом мире остались. Их в пруду не видно. И одежды на них совсем не траурные… Одна и вправду похожа на призрака или на этого… астрального… близнеца — так что ли ты сказал, а вот вторая крепко сидит на земле, не находишь?

— Я сказал: «астрального двойника». Да и не я это, так в книге написано… Ладно, поехали что ли?

— Да, вперед. Хватит лирики, надо делать дело, а философия в лес не убежит.

— Это точно, — нехотя согласился Костров.

Глава 4. Госпиталь

— Ну, и куда мы сейчас, дядь Володь? — поинтересовался Костров, разместившись в одиночестве на заднем сиденье черной служебной «Волги», едва машина отъехала от подъезда.

Это был «самый представительный» автомобиль всего училища — почти новый «тридцать первый газон» — так его чаще всего именовали офицеры. Костров-старший «заполучил» его из губернаторского гаража в результате несложной трехходовки с участием бизнесмена-посредника, когда «мода» на отечественные авто внезапно-безвозвратно канула в глубокую-преглубокую речку Лету (есть такая в Греции). Однако сам генерал, будучи любителем иномарок и собственного водительского мастерства, крайне редко пользовался услугами как служебного автомобиля, так и своего полуштатного шофера — солдата-срочника из роты обслуживания. Поэтому автомобиль этой марки, отличающийся, как известно, крайней любовью к бензину (иными словами, повышенным аппетитом к оному) и «высокой надежностью» (следовало бы это слово взять в кавычки не один раз, а хотя бы дважды!), возведенной в квадрат (или в куб?) «высококачественной» постперестроечной сборкой, большую часть времени стоял на приколе. Неудивительно, что Сергей оказался в салоне «газона» всего лишь во второй раз, первый был тогда, когда приобретение «обмывали» прошлой весной. Как и ожидалось, после «обмывона» на повышенных скоростях полетел бензонасос, и «газон» отправился в свой первый (но, конечно же, далеко не последний) недельный отпуск в связи с необходимостью поправки собственной «кровеносной системы». Вспоминая ту историю, Костров невольно улыбнулся и на несколько сладких мгновений забыл о том, что случилось в жизни его семьи — теперь уже бывшей — сегодня утром на Северном шоссе…

— Я так полагаю, что в училище нам ехать пока нет смысла, — вытолкнул Сергея из сладкой неги воспоминаний в неуютную реальность посттрагических забот стальной баритон Свешникова. — Похороны будут только во вторник — так принято, чтобы все успели прибыть, чтобы не было спешки, да и хоронить в понедельник — сразу после выходного дня — как-то нехорошо. Согласен?