Водная пирамида - [19]

Отец возвратился на Балканы после краха Оттоманской империи. Не сумев прижиться на родине матери, он был вынужден искать себе новое пристанище. Ему показалась близкой и поучительной судьба русского друга. И тот покинул родную землю, когда Российская империя переживала падение, во время, когда ощущалось появление другой, сталинской империи. Между служением сталинизму и смертельной опасностью бегства он выбрал бегство. Отправился с противоположного конца пути угрей, приближаясь к цели, от которой отдалялся Отец. Им было что сказать друг другу в то полное неизвестности время…

Буря была уже близка. Темные тучи, появившиеся из-за ближайшей горы, нависли над истоком реки. Буря в природе сопровождалась бурей событий в истории. Фашизму надвигался конец. Отец хотел уехать сейчас, еще до падения фашизма, отправившись в одну из неспокойных ночей по пути угрей. Он был счастлив, что наконец-то на Балканах нашел настоящего друга, человека, которому он мог рассказать всю правду и который был в состоянии понять его странную идею лучше, чем кто-либо другой, и поддержать в его намерении. Отец сначала решил познакомить Игоря Лозинского с трудом всей своей жизни — Историей Балкан сквозь призму падений империй.

Отец, которого тяготила нестабильность жизни на Балканах, судьба, заставлявшая людей постоянно все начинать заново, искал что-то надежное в природных феноменах, надеясь, в конце концов, найти возможность исхода с Балкан. Открыв путь угрей, он твердо поверил, что открыл путь и для людей к их истинному воссоединению с природой. Поэтому Отец с таким упорством изучал основные направления миграционных потоков людей в Средиземноморье, сравнивая их с передвижениями птиц и рыб. В течение трех тысячелетий район Средиземного моря не переставал привлекать к себе разные народы, которые переселялись туда из степей, пустынь и первобытных лесов. И, едва укоренившись на средиземноморских берегах, они — греки, арабы, турки — пытались установить свое господство над другими.

— Империи на Балканах, от Римской до Оттоманской, — доверительно говорил Отец Игорю Лозинскому, — прошли разные стадии своего долгого существования. К концу они были менее агрессивны, чем самое слабое современное государство.

Игорь Лозинский сначала не мог понять, к чему клонит Отец, рассказывая об империях на Балканах. Он ожидал, что они продолжат разговор об угрях. Но Отец не имел намерения по существу отклоняться от темы. Он продолжал:

— Великие империи на Балканах, да и во всем Средиземноморье, сделали максимально относительным понятие границ.

И не забывайте, уважаемый приятель, что в пределах Оттоманской империи в течение пяти столетий люди жили, не имея границ. Они были близки, повернуты лицом друг к другу, их языки и культуры, обычаи и кухни проникали друг в друга. А в новые времена государства держатся только благодаря границам.

— Не забывайте про кордоны, воздвигнутые идеологиями, — сказал Игорь Лозинский, имея в виду изменения, случившиеся в России после Октябрьской революции.

— Вы, разумеется, правы, — подхватил Отец. — А здесь фашизм взялся за передел границ.

— Но почему именно во время падения империй происходят самые большие переселения людей, возникают новые границы? — спросил Игорь Лозинский, подталкивая течение отцовской мысли.

Отец с воодушевлением продолжил:

— Этот вопрос занимает центральное место в моих исследованиях опыта крушения Оттоманской империи. Балканы вот уже сто пятьдесят лет, а так, наверняка, будет и в будущем, с трудом выбираются из оттоманского туннеля. После падения Оттоманской империи не прекратились массовые высылки и деление народов, разных по вере и этнической принадлежности.

И вот век течет, а размежевания продолжаются. Вы правы, дорогой друг, идеология разделяет людей. Она ищет оправдания расширения зон своего влияния в прошлом, пусть даже ценою новых проклятий.

Отец и Игорь Лозинский то отдалялись от темы, касающейся угрей, то снова к ней приближались:

— Эх, мой дорогой друг, — сказал Игорь Лозинский, — слушаю, как Вы говорите о людях и границах, а думаю про угрей и границы.

— Не вижу тут прямой связи, что Вы имеете в виду? — оживился Отец.

— А я вижу, чувствую ее, — ответил Лозинский. — Фашизму виден конец. Империя зла, основанная на расовой нетерпимости и дискриминации, к счастью, рушится. Погибли миллионы невинных людей… и сейчас еще гибнут. Фашизм наверняка будет побежден, но предстоят новые испытания…

В ночи раздавались раскаты грома. Сверкали молнии, шел дождь. В том месте, где река вытекала из Озера, снова сновали рыбаки с зажженными факелами.

Игорь Лозинский замолчал. Наступила тишина. Время от времени ее прерывали крики рыбаков, которыми они пугали рыбу. Потом отовсюду послышались громкие звуки — как и в прошлый раз, рыбаки стучали по металлическим предметам, били в барабаны, дули в дудки.

— Счастливое для угрей время, — сказал Игорь Лозинский, с какой-то другой стороны возвращаясь к своей предыдущей мысли.

Отец посмотрел на него вопросительно.

— Как оно может быть счастливым, когда гибнет столько угрей?

— Но какие-то спасаются, продолжают свое путешествие. Путь угрей остается.