Водка - [52]
Предлагаемые меры - ограничительные, проще говоря - репрессивные. Ссылаясь на успешный опыт североевропейских стран, авторы докладов настаивают на уменьшении доступности алкоголя, в первую очередь крепкого, в сочетании с жесткой борьбой с суррогатами. Говорят о необходимости серьезного повышения цен на крепкий алкоголь (северным странам необходима как минимум 10-кратная разница между стоимостью одного и того же объема высокоградусных напитков и пива) и об увеличении акцизов на водку в 2-3 раза. Предлагают ввести госмонополию на производство непищевого спирта и госмонополию на розничную продажу спиртного. Утверждают, что смертность будет снижаться, если запретить реализацию спиртного в выходные (8-11 % смертности дают выходные дни), а водка будет продаваться только в специализированных магазинах, количество которых, опять-таки, должно быть ограничено (для примера: в Подмосковье сейчас одна точка, торгующая крепким алкоголем, приходится на 400 человек, а в Исландии - на 15, 9 тысяч человек - почувствуйте разницу).
Кроме того, авторы пишут о готовности населения к ограничительным мерам. Опросы ВЦИОМ 2005-2006 гг. подтверждают: 58 процентов населения заявили, что поддержали бы антиалкогольную кампанию, подобную кампании 1985 года, а почти треть населения готова поддержать сухой закон - полный запрет на производство и торговлю алкоголем. Рубить поэтические виноградники, как предполагается, больше не будут - иные вырублены, а иные далече, за госграницами.
Сам факт появления такого сборника симптоматичен: идет медленная и дальняя пристрелка к «сухому закону», апробация вариантов и подходов. Скорее всего, эти предложения, при всей их разумности, не будут восприняты в правительстве: их «антиводочная» тенденциозность выглядит слишком очевидной, и авторам будет довольно-таки трудно отбиться от обвинений в лоббировании экономических интересов виноделов. Но проблема, по всему судя, не в этом. Даже если бы, сугубо гипотетически, водке была бы объявлена священная война - это было бы очень серьезное, драматическое, а может быть, и трагическое противостояние с отечественной интеллигенцией. Посерьезнее, чем в горбачевскую кампанию.
III.
И дело не только в том, что водка для русского человека будто бы сакральна, символична, мифологична и до последнего градуса набита квазикультурными смыслами. И даже не в водочных сверхприбылях, пусть об этом думают производители. Все гораздо хуже: образ алкоголизма как смертельно опасной болезни, как ситуации отчаяния, вытесняется из общественного сознания. Алкоголизм - это не очень страшно; вот наркотики, вот армия - это да. Часть общества, обладающая ресурсами влияния (медийным, экономическим, финансовым), предпочитает считать алкоголизм люмпенским пороком. На одном полюсе - социальная Хиросима, «слезы жен и матерей», мертвые, сломанные судьбы целых династий (алкоголик почти всегда ломает жизнь ближнему кругу), на другом - уже сформировавшаяся традиция «культурного потребления», то здоровое питие, от которого исходит на Руси настоящее веселие, и жертвовать воскресными радостями - ради кого, чего? Слишком много хороших ресторанов в Москве, слишком вкусна водка под шашлыки на свежеотстроенной даче. Слишком холодно зимой, в конце концов.
Социальное расслоение чувствуется и в отношении к порокам. К алкоголикам относятся еще брезгливо, но уже, в общем-то, толерантно. Родители боятся героина - уж лучше, конечно, водка (наркологи рассказывали про одну мамашу, которая ежедневно осматривала локтевые сгибы у ребенка и не замечала, что от инфанты попахивает пивом). Кроме того, коммерческая наркология не допустит потери клиентуры - вакансии персональных, домашних наркологов не должны пустовать.
И, конечно, репрессии против водки должны вызвать настоящую гуманитарную истерику у российской пишущей и говорящей интеллигенции. За вонючее «Киндзмараули», помнится, как рвали грудь, - нешто за водку не поднимутся? Оруэлл, прайвеси, свобода выбора, частная жизнь, регресс, мое здоровье принадлежит мне, нас возвращают в совок, - риторика, знакомая до боли. Конечно, риторики бояться - в лес не ходить, но можно почти не сомневаться: пьющие и непьющие сольются в едином водочном строю.
IV.
Если запрет маловероятен, то что же делать? Может быть, у нас научились массово лечить алкоголизм? Осталась ли в России некоммерческая, бюджетная наркология? Спрашиваю об этом у Сергея Полятыкина, главного нарколога Юго-Западного округа Москвы.
- Осталась, - говорит Полятыкин, впрочем, без особой радости. - Пусть обращаются. Есть Закон о психиатрической помощи. Правовая база, правда, частично устарела, например, документ, который регулирует учет, - он 85-го года. Есть стандарты оказания наркологической помощи, есть стандарты реабилитации. Есть схема оказания помощи, закрепленная в приказе по Москве. Выглядит она примерно так: первый этап - контакт наркологического центра с пациентом. Есть телефоны специальные, могут обратиться и родственники, записаться на первичную анонимную бесплатную консультацию. Мы, по крайней мере, у них снимем невроз, потому что все родные алкоголика тоже больны, это называется «созависимость», дальше начинаются амбулаторные виды помощи - например, в больницу можем положить для прерывания запоя.
Новый роман Дмитрия Быкова — как всегда, яркий эксперимент. Три разные истории объединены временем и местом. Конец тридцатых и середина 1941-го. Студенты ИФЛИ, возвращение из эмиграции, безумный филолог, который решил, что нашел способ влиять текстом на главные решения в стране. В воздухе разлито предчувствие войны, которую и боятся, и торопят герои романа. Им кажется, она разрубит все узлы…
«Истребитель» – роман о советских летчиках, «соколах Сталина». Они пересекали Северный полюс, торили воздушные тропы в Америку. Их жизнь – метафора преодоления во имя высшей цели, доверия народа и вождя. Дмитрий Быков попытался заглянуть по ту сторону идеологии, понять, что за сила управляла советской историей. Слово «истребитель» в романе – многозначное. В тридцатые годы в СССР каждый представитель «новой нации» одновременно мог быть и истребителем, и истребляемым – в зависимости от обстоятельств. Многие сюжетные повороты романа, рассказывающие о подвигах в небе и подковерных сражениях в инстанциях, хорошо иллюстрируют эту главу нашей истории.
Дмитрий Быков снова удивляет читателей: он написал авантюрный роман, взяв за основу событие, казалось бы, «академическое» — реформу русской орфографии в 1918 году. Роман весь пронизан литературной игрой и одновременно очень серьезен; в нем кипят страсти и ставятся «проклятые вопросы»; действие происходит то в Петрограде, то в Крыму сразу после революции или… сейчас? Словом, «Орфография» — веселое и грустное повествование о злоключениях русской интеллигенции в XX столетии…Номинант шорт-листа Российской национальной литературной премии «Национальный Бестселлер» 2003 года.
Неадаптированный рассказ популярного автора (более 3000 слов, с опорой на лексический минимум 2-го сертификационного уровня (В2)). Лексические и страноведческие комментарии, тестовые задания, ключи, словарь, иллюстрации.
Дмитрий Быков — одна из самых заметных фигур современной литературной жизни. Поэт, публицист, критик и — постоянный возмутитель спокойствия. Роман «Оправдание» — его первое сочинение в прозе, и в нем тоже в полной мере сказалась парадоксальность мышления автора. Писатель предлагает свою, фантастическую версию печальных событий российской истории минувшего столетия: жертвы сталинского террора (выстоявшие на допросах) были не расстреляны, а сосланы в особые лагеря, где выковывалась порода сверхлюдей — несгибаемых, неуязвимых, нечувствительных к жаре и холоду.
«История пропавшего в 2012 году и найденного год спустя самолета „Ан-2“, а также таинственные сигналы с него, оказавшиеся обычными помехами, дали мне толчок к сочинению этого романа, и глупо было бы от этого открещиваться. Некоторые из первых читателей заметили, что в „Сигналах“ прослеживается сходство с моим первым романом „Оправдание“. Очень может быть, поскольку герои обеих книг идут не зная куда, чтобы обрести не пойми что. Такой сюжет предоставляет наилучшие возможности для своеобразной инвентаризации страны, которую, кажется, не зазорно проводить раз в 15 лет».Дмитрий Быков.
«Свет в джунглях» ― повесть о замечательном человеке. Имя его ― Альберт Швейцер. Мыслитель и врач, писатель и музыкант, ученый и искусствовед, борец за мир ― в нем одном соединялось столько дарований, сколько хватило бы на десятерых. Более полувека прожил Альберт Швейцер в джунглях Африки. Он на свои средства основал там больницу для африканцев. История его жизни в Африке ― это история борьбы с гибельным климатом и дикими зверями, недоверием местных жителей и властью колдунов. Альберт Швейцер начинал свою деятельность, руководствуясь идеями абстрактного гуманизма.
На протяжении всего XX века в России происходили яркие и трагичные события. В их ряду великие стройки коммунизма, которые преобразили облик нашей страны, сделали ее одним из мировых лидеров в военном и технологическом отношении. Одним из таких амбициозных проектов стало строительство Трансарктической железной дороги. Задуманная при Александре III и воплощенная Иосифом Сталиным, эта магистраль должна была стать ключом к трем океанам — Атлантическому, Ледовитому и Тихому. Ее еще называли «сталинской», а иногда — «дорогой смерти».
Сегодняшняя новостная повестка в России часто содержит в себе судебно-правовые темы. Но и без этого многим прекрасно известна особая роль суда присяжных: об этом напоминает и литературная классика («Воскресение» Толстого), и кинематограф («12 разгневанных мужчин», «JFK», «Тело как улика»). В своём тексте Боб Блэк показывает, что присяжные имеют возможность выступить против писанного закона – надо только знать как.
В данной работе рассматривается проблема роли ислама в зонах конфликтов (так называемых «горячих точках») тех регионов СНГ, где компактно проживают мусульмане. Подобную тему нельзя не считать актуальной, так как на территории СНГ большинство региональных войн произошло, именно, в мусульманских районах. Делается попытка осмысления ситуации в зонах конфликтов на территории СНГ (в том числе и потенциальных), где ислам являлся важной составляющей идеологии одной из противоборствующих сторон.
Меньше чем через десять лет наша планета изменится до не узнаваемости. Пенсионеры, накопившие солидный капитал, и средний класс из Индии и Китая будут определять развитие мирового потребительского рынка, в Африке произойдет промышленная революция, в списках богатейших людей женщины обойдут мужчин, на заводах роботов будет больше, чем рабочих, а главными проблемами человечества станут изменение климата и доступ к чистой воде. Профессор Школы бизнеса Уортона Мауро Гильен, признанный эксперт в области тенденций мирового рынка, считает, что единственный способ понять глобальные преобразования – это мыслить нестандартно.
Что же такое жизнь? Кто же такой «Дед с сигарой»? Сколько же граней имеет то или иное? Зачем нужен человек, и какие же ошибки ему нужно совершить, чтобы познать всё наземное? Сколько человеку нужно думать и задумываться, чтобы превратиться в стихию и материю? И самое главное: Зачем всё это нужно?