Водитель трамвая - [48]

— Та-а-а-к, — протянул мой наставник, расстёгивая чёрную сумку и доставая оттуда накидку на сидение. — Вот, обязательно, прежде всего, одевай чехол.

— Зачем?

— Затем что здесь и слесари сидят грязными жопами, чинят чего-нибудь, и курят и пролить на сидение могут, и всё это окажется у тебя на штанах. А какую-нибудь ихнюю жидкость или краску ты вообще не ототрёшь. Что же теперь, каждый раз себе новые портки покупать? Ты только на них работать и будешь. А цены ты сам видишь, сейчас какие. Депо тебе ничего никогда возмещать не будет. Запомни это.

— Понял, — кивнул я.

— Так, — снова проговорил он, внимательно осматривая пульт, — всегда проверяй, не много ли тут пыли.

— Пыли?

— Ну да, пыли.

— А что за пыль? — уточнил я.

— Да обычная пыль. Пыль как пыль.

— А иначе что, замкнёт что-нибудь?

Шлаков перевёл на меня изумлённый взгляд.

— Что тут может замкнуть? — спросил он. — Это же техника времён революции. В ней кроме железа и трёх проводов ни черта нет.

— Ну я подумал, пыль, возможно, где-нибудь осядет и что-нибудь там закоротит…

— Чушь, — безразлично молвил мой собеседник, — просто дышать всю смену дрянью будешь и всё. Быстрее у тебя внутри что-нибудь закоротит, чем здесь.

Вообще как я понял мой новый знакомый оказался мало того что аккуратист, так ещё и редкостный сквалыга. Данный вывод я сделал из дальнейших событий и разговоров. Шлаков никогда ни о ком не отзывался хорошо, постоянно впадал в байроновскую мрачность и даже злобность, завидовал тем из окружающих, кто хоть в чём-то был выше или лучше его, а самое главное — постоянно хвастался. Хвастался, когда мы с ним едва познакомились, хвастался, когда начали работать, хвастался, когда мы уже к счастью перестали работать вместе. И главным предметом хвастовства являлось, по его мнению, его высокое мастерство в трамвайном деле. Больше то хвастаться всё равно было нечем. Словом, мой горе-наставник очень напоминал мне одного древнего жреца. Наверняка такого же придурка. Звали его глупо и уморительно: Гермес Трижды Величайший. Но обо всём по порядку.

Для начала мы всё-таки выехали из депо. Уважаемый читатель, с вашего позволения я не буду каждый раз описывать лабуду связанную с приёмкой вагона, выездом из депо, и прочее и прочее и прочее. Во-первых, я это уже описывал. А ритуал не меняется. Во-вторых, берегу ваше время, благо расписать всё это ещё десять раз не сложно, а в-третьих, я хочу больше акцентировать внимание на характерах людей, взглядах, жизненных установках, мировоззрениях и жизненных обстоятельствах водителей. Ибо железки, как они были, так и будут. Примерно одинаковые. Ну, разумеется, чуть лучше может со временем станут. Хотя, разумеется, не те, которые загнали в Краснопресненское трамвайное депо уже после моего ухода. А вот люди, они меняются. И о них разговор особый.

Итак, мы выехали. Утро, холодно. Темно. Монотонно урчит мотор-генератор, гонит тёплый воздух калорифер. Рельсы перед носом. Дома вокруг светятся. А мы едем. Народу никого. Покинув депо, мы проехали под мостом, забрались на мост, съехали с моста… м-м-м… ничего интересного, правда? Вот и мне так показалось поначалу. Где-то на ленинградке на перегоне между остановками нам замахали руками какие-то парни шагавшие рядом с линией. Мол, остановись, подбрось…

— Вот мудаки! — проворчал мой наставник, ёрзая на своём маленьком сиденье слева от меня. — Клешнями машут, уроды. Вот если бы они мне чириком помахали, тогда другое дело.

— Чириком?

— Конечно! А что я их за так, что ли, возить должен? На хрен они мне сдались?!

Мы продолжали странствие. Где-то у метро «Динамо» к нам в вагон сели первые пассажиры. Помню, меня это тогда сильно удивило. Я подъехал к остановке, открыл двери и… люди просто вошли. Мне казалось: что-то должно измениться. Однако ничего не изменилось. Как я вёл трамвай, так и продолжал вести. Пассажиры расселись, и до меня им не было никакого дела. Как и мне до них. Несмотря на большую скорость как мне казалось, с которой я гнал вагон, на деле мы начали опаздывать. Это обнаружил Шлаков, когда мы остановились на светофоре. Он включил свет, посмотрел в закорючки в расписании, и сообщил расстроенным голосом:

— Ни хрена, мы уже должны на Соколе быть, а ты ещё на площади Марины Расковой плетёшься! Ну-ка давай поднажми, не то нас двадцать восьмой срежет. А дальше за тридцаткой затащимся.

Я послушался и рванул как ненормальный. Шлаков не обратил на это внимания. То ли ему было наплевать, то ли он уже привык к подобному. Вскоре мы проехали Сокол и перекрёсток на улице Алабяна. На кольце слева стоял как раз двадцать восьмой маршрут. Едва мы с ним поравнялись, как водитель показал цифру четыре на пальцах. Шлаков в ответ вытянул указательный палец и скомандовал мне: «вперёд». Мы проскочили и понеслись дальше, быстро производя посадку-высадку пассажиров на остановках. После остановки «Пищевой и авиационный институты» мы стали взбираться на мост, проехав по которому оказались в парке Покровское-Стрешнево, где я основательно разогнался. Только тогда мой наставник меня впервые предупредил:

— Здесь не гони. Рельсы обледенелые, плюс сухие листья могут попасться, юзом подхватит — будешь лететь до Курчатова. Хрен остановишь.