Вода и пламень - [45]

За прилавком торгаш-сомалиец ловко отпускал товар оробелым кочевникам, а его жены в белых полотняных одеяниях, очаровательные, с прекрасными суживающимися книзу лицами и миндалевидными глазами, громко зазывали покупателей.

Обогнув высокий холм, выглядевший островом среди ровной пустыни, мы остановились на ночлег возле русла пересохшей речки (лага по-местному), где росли несколько чахлых деревцов. Поднявшийся вскоре ветер едва не сорвал поставленные палатки и забросал нас мелкими камешками. Пришлось устроиться под прикрытием «джипа» и грузовика. Наш эскорт увеличился еще на одного человека. Это был довольно пожилой метис самбуру и кикуйю с ногами, искривленными полиомиелитом; клерк из Барагоя приставил его в качестве проводника и переводчика.

Собрали хворост, и ветер заиграл искрами костра. Присев на корточках вокруг огня, наши люди принялись свежевать купленную в Барагое козу. Мы же решили кипятить на примусе воду для спагетти…

Потом я вытянулся на походной койке и долго-долго смотрел на неохватную высь иссиня-черного неба, в котором искрились миллионы далеких миров. Из-за неровной тени соседней горы выглядывал Скорпион.

На рассвете мы отправились дальше по пустынной степи, усыпанной гранитными осколками, посверкивающими кварцем и слюдой на утреннем солнце. Редко-редко появлялись пыльные кусты.

Внизу показалась черная скальная порода. Я слез, с удивлением готовясь увидеть базальт. Но это оказался не он;я поднял несколько кусков великолепного темно-зеленого, а не черного цвета. Это был кристаллический горнблендит – скальная порода, образующаяся в глубинах земной коры и подвергающаяся эрозии после затвердения. Долина вывела нас к древнему цоколю из гранитов, гнейсов и сланцев, составляющих основу всех континентов. На эту «арматуру» миллиарды лет назад начали наслаиваться горизонтальные слои морских, озерных и пустынных отложений, ныне покрывающие ее почти всюду километровой толщей. Именно это основание треснуло несколько миллионов лет назад, породив сбросовые долины и желоба Африки.

Мы ехали еще по кристаллической коре, но с минуты на минуту я ожидал увидеть контакт между древним цоколем и более поздними базальтами, вытекшими из трещин Большого Рифта…

Через несколько часов показались заросли колючек. Дневной жар загнал в укрытия зверей; мы заметили в отдалении всего одну антилопу и группку зебр (они следили за нашим приближением, а потом умчались в туче пыли). Напрасно я высматривал в бинокль носорога. Повидав слонов и крокодилов, я теперь страстно хотел встретиться с толстокожим однорогим зверем. Но, хотя Кения и слывет краем носорогов, ни одного животного вне пределов заповедника заметить не удалось. Что ж, им нельзя отказать в развитом чувстве самосохранения…

Дорога прямиком бежала к одному из гористых островков сухопутного моря. С каждой минутой массив увеличивался в размерах. Я уже начал удивляться, почему дорога шла именно туда, вместо того чтобы обогнуть остров.

Вскоре каменистое плато перешло в волнистое песчаное ложе, покрытое довольно колючим кустарником. Дорога вползла в узкую долину, прорезанную в светлом гнейсе, поднимавшемся справа и слева. Мы ехали теперь по лесу высоких акаций, их зонтичные кроны смыкались над головой полупрозрачной кровлей.

Сбоку на нас вопросительно уставился жираф. Поколебавшись секунду, он начал удирать своим странным галопом, напоминавшим одновременно полет и плавание.

Я немедля повернул «джип» в его сторону. То был не обычный жираф,[22] а его сомалийская красно-коричневая разновидность,[23] встречающаяся только в здешних местах.

Отчаянно виляя меж стволов акаций, я выскочил на ровное дно лаги из слежавшегося песка и дал полный газ. Жираф был метрах в тридцати, но хотя стрелка спидометра подскочила к тридцати милям (около 50 км/час), а животное, казалось, медленно «плыло» в жидком воздухе, оно скакало быстрее «джипа»! Вскоре уже была видна лишь маленькая головка, скользившая на шестиметровой высоте над зонтичными кронами.

Я остановил машину. Еще несколько секунд раздавался глухой топот копыт, а потом вновь настала тишина. Воздух наполняло нежное воркование голубей. Выжженное, необъятное и неподвижное безмолвие Африки… У ноздрей зароились мушки, зазвенели возле уха, начали туманить взор, надоедливые, неотвязные… Африка в своем тысячекилометровом единообразии.

Включил мотор и, круто развернув машину на северо-запад, вскоре выехал на дорогу, кстати, ее было трудно заметить, не будь свежих следов только что проехавшего грузовика. Спутников мы нагнали на поляне, за которой трасса упиралась в неглубокую долину. Здесь росли великолепные мимозы. Дорогу неспешно перешел слон… пять минут назад спугнули жирафа – Африка полна жизни…

На обочине показалось стадо коз в сопровождении голого черного пастушонка; при виде нас он застыл с раскрытым ртом. Вскоре долина сузилась настолько, что скальные стены почти соприкасались, едва пропуская нас. Впереди светлым пятном выделялась выгоревшая на солнце палатка за оградой из колючих ветвей – Саут-Хорр…

На карте его название было выписано буквами такой же величины, как Румурути или Томпсон-Фоле – подлинные города в местном масштабе. Но здесь «населенный пункт» состоял из одной залатанной палатки торговца-сомалийца! Теперь понятно, почему дорога не шла в обход гористого острова: в пустыне путь диктует не рельеф местности, а колодцы.