Во всём виноват Гоголь - [64]
…………………………………………………………………
Наконец-то Чичиков получил дельное уведомление об окончании работы братьев-банкиров Хайгуллиных с наиболее крупными налогоплательщиками города и Мудрецовым, и он с глубоким удовлетворением поцеловал телефонную трубку. Будто зная об этом, в ту же секунду, с подносом и ватрушками, в пёстрой блузке и легкомысленном богемном шарфике на шее, в комнату ворвалась безумной красоты Зухра. Надо заметить, что Павел Иванович давно уже подумывал найти себе приятную девушку, увлечённую короткой любовью по доступным ценам. Но в это мгновенье Чичиков, пожалуй, теперь впервые, будучи в NN, непривычно и неуместно покраснел. Вспомнил, как встретил он её позавчера случайно в неглиже и на пляже, что для глубокой осени ему показалось весьма удивительным. Тогда он одной лишь только бровью зацепил Зухру «…мывшуюся на берегу пруда и тут же бросился её обнимать и осыпать поцелуями». Сейчас, продолжая пребывать в напряжённом тумане никем невиданных забот и заволакивавшем его глаза мареве спешных задач, Павел Иванович отрешённо, но будто впервые снова загляделся теперь уже на одетую девушку. Затем он снова впервые и совсем уж неожиданно столкнулся теперь уже со своим личным отражением. Не в Зухре, конечно, а в пожелтевшем от времени зеркале, взгромоздившемся дубовой подставкой среди медных самоваров, утюгов и старых фотографий безвестных умельцев на стеллажах отдела антиквариата бывшего книготорга Петрушки, а теперь уже ТЯКа. И он непроизвольно отшатнулся от своего отражения, настолько страшным показалось ему то, что увидел теперь…
— В самом деле, дьявольщина… Нет… Сейчас не до сантиментов, — хмуро подумал он, отряхнувшись от уродливого привидения, — пора, пора охлаждать магму кипящей души. В городе уже фронтов нет. — Вот что, голубка сизокрылая, — принялся он строго командовать. — Купи ты нам спешненько и сейчас же машину. Я в газетёнке нашей видел про «карину» девяносто четвёртого года объявление. Нас это пока что устроит. Оформляй японку на себя и пускай её заправят хорошенько, да меня в страховку пускай впишут, да сделают, как следует. Вещи собери и заложи сегодня же. Вечером Елизавете, невзначай будто и по сердечному секрету, шепнёшь, что решили позавтракать с губернатором вместе. Потому и едем с первыми петухами, — привычно выдумал Павел Иванович. — С первыми петухами туда сама и махнёшь. Что сама — молчок! Хотя, ладно, в компанию я тебе кого-нибудь дам, а ждать меня будешь на шестьдесят шестом километре в кемпинге «Уединённых размышлений». Я дела довершу, так там тебя и откопаю. Уяснила?
— Чего ж не понять-то, Павел Иванович, — расплылась в счастливой улыбке Зухра и, крепко сжимая в потном кулачке ворох купюр, отослала ему жадный воздушный поцелуй, но, прежде чем растаять за дверью, чуть было не снесла с ног высокой грудью замаячившего здесь не ко времени дядю Лысого Пимена…
— Откуда, коза? — вместо приветствия неприветливо буркнул Пимен.
— Да так, по кипятку и пряникам здесь главная, ничего личного…
— Ты мне лучше о своём личном помолчи, — с гримасой подосланного чёртом вурдалака скосил на зеркало оба глаза сразу Пимен. — Я на рога пока не лезу, но держать масть буду. А то, что в мой реальный список по казино ты, Паша, свой нос всунул, так сам теперь дурак. Я в твою власть и коррупцию не лезу — не трожь мою! Наводок тоже не жди больше. Знаешь ведь, что я из тебя душу вынуть могу, как из баланды муху, — повертел он перед носом Чичикова будто бы в шутку неведомо откуда взявшимся маникюрным ножичком. — В нашем городе люди по весу, что те мухи и «…сам сатина не разберёт…», что порой с ними делается. Хоть ты мне и кореш, кончай дела ближе. Чтоб всё по-культурному было, два дня тебя не вижу, — хлопнул дверью дядя Лысый Пимен, будто бы и не ждал чего-то в ответ.
«Как ни глупы слова дурака, а иногда бывают они достаточны, чтобы смутить человека», — задумался Чичиков. Он и без того уже всё распланировал, но чтобы в его адрес такой парафин лили, конечно, не ожидал. Слова лысого подрезали даже его аппетит, вследствие чего он даже брезгливо отодвинул принесённое Зухрой блюдо, ощутив даже «… к нему отвращение нервическое».
— Ум даже за двором казино не гуляет, а вишь ты какой? Меня за смертного сосчитал… Сказать депутатам, чтобы позвонили им всем? Или им всем сказать, чтобы доложили сейчас всё же депутатам? Или пересчитать всё ещё раз? Хотя куда ещё больше? «Ну, уж коли пошло на то, подумал он сам себе, так мешкать более нечего, нужно убираться поскорей». Делать, что задумал. Жить своим умом!
Он не глядя утвердил очередной план флэшмоба с сожжением чучела Кучугурова, рассеянно завизировал сценарный план акции городских жриц любви против Афанасия от аналитиков банка Хайгуллиных: «С танкистом Бронькиным мы будем и встречать, и провожать каждого клиента солнечной улыбкой!» Бездумно переложил многочисленные приглашения из одной кучи в другую. Лукаво ухмыльнулся и даже подмигнул цветным фотографиям небритых и страшных распухшими от пьянства рожами, но узнаваемых трудящимися городских бомжей с плакатами: «Мы с тобой, Кучугур!», «Ты наш друг, Куча!» и др.
