Во всём виноват Гоголь - [20]

— Эй, Шпонька! Иван, поди-ка сюда! Залёг, будто восемнадцать душ своих крепостных на плацу равняешь! Здесь тебе не Могилёвский гарнизон и не хутор Вытребеньки, чтобы глядеть, как денщик тебе карпетки латает! Готовь секундантов и некролог по протоколу полировки портрета этого субарендатора из Северной Пальмиры господином Варвар Николаичем! А мы перед этой занимательной баталией хорошенько перекурим и поболтаем на партийные темы. Предлагаю фантастического вкуса «Оптиму» от «Филипп Моррис Кубани». Радостно угощаю всех вас, господа офицеры…

— Позвольте веское слово, друзья! Прежде перекура я всё-таки прошу вас вернуться к устройству очерёдности по приёму заявлений в партию. — Из давно отжившего свой век кресла генерального директора поднялся вооружённый протезами, нехилым хронометром и четырьмя золотыми перстнями на подлинной руке инвалид в модном велюровом спортивном костюме с надписью о принадлежности его владельца к сборной команде Рязанской губернии по кёрлингу, с лампасами и в капюшоне в нахлобучку. — Подполковник Потогонкин точно натурального пороха не нюхал, чтоб его жалеть. Я боевой офицер, инвалид и капитан Копейкин и посему имею вид зарегистрироваться в Огорчённой партии города — первым! После получения несопоставимых с дальнейшей службой увечий и по пути к правде я и так намаялся в очередях Росвоенкомата за пенсионным довольствием больше всех ваших живых и мёртвых душ, вместе взятых.

Скажите! Как моё положение вяжется с требованиями царя-батюшки свет Александра I от 1803 года по пенсионному обеспечению военнослужащих? с ответственностью чиновников за результаты работы учрежденного 18 августа 1814 года Особого комитета по проблемам инвалидов и отставных военнослужащих? Наконец, с реализацией Указа господина Николая I от 6 декабря 1827 года об «Уставе о пенсиях»? Мне по закону и по инвалидности причитается пенсион в размере половинного оклада от вилочных 650–1100 целковых в год. Где она сейчас, эта пенсия, с честной индексацией и как соотносятся эти гроши с нынешней пятихаткой за бутылку приличной водки с огурцом, бутербродом и приличным пивом? Себя спросите: кто толкнул Копейкина в объятья криминала?.. Молчите? Так я скажу! Только чёрствость и бездушность питерских начальников привела к тому, что мне, ветерану и инвалиду войны, пришлось вливаться в среду организованной преступности Рязанщины ещё на конце первого тома незабвенных «Мёртвых душ»! Потому я и вынужден был профессионально взяться за глубоко продуманные налёты и ограбления на федеральных и муниципальных трассах отечественного бездорожья! В партийных списках Огорчённой партии города всех огорчённых людей Краснотупиковского Нечерноземья я вижу себя первым, как и в списках по выдвижению в руководящие органы нашего райкома ОПГ! Ясно как пень, — подвёл черту своей речи Копейкин, — без меня и моих неустрашимых бандитов в партии «…способно всё задремать и пружины управления заржавеют и ослабеют».

— Что вы, капитан, здесь всё нюняете и нюняете, — «…воскипел благородным негодованьем» с виду процветающий господин «с пером в зубах», в ком Бронькин сходу распознал господина полковника в отставке Кошкарёва. А вот ещё секундой ранее, когда господин «с пером в зубах» что-то вдалбливал в голову широко улыбающемуся помещику Манилову, полковника Кошкарёва распознать было невозможно ни за что, потому как был он тогда непривычно безветрен и вял. Теперь Кошкарёв уже искрил: привычно, взвинченно и буйно. И понятно, что в сердца офицеров запаса тут же вползло тревожное и небезосновательное беспокойство. В красном уголке наступило такое затишье, что слышны были даже удары комаров о стенку в тех самых местах, где могли бы красоваться окна. То есть красоваться при иной адресной этажности этого помещения, а именно если бы красный уголок находился не на минус первом этаже, а хотя бы этажом выше.

Офицеры хорошо знали, что полковник неизменно блистал новизной, но в чём она рванёт сейчас — совершенно не знали. А мы лишь отметим, что весьма выгодное мнение о библиотеке полковника Кошкарёва, где бизнесмен П. И. Чичиков когда-то созерцал книги «по части лесоводства, скотоводства, свиноводства, садоводства» и листал тома с «нескромными мифологическими картинками», что «…нравятся холостякам средних лет, а иногда и тем старикашкам, которые подзадоривают себя балетами и прочими пряностями…», в городском обществе NN ещё сохранялось. Эта библиотека, по мнению большинства красных тупиковцев и гостей этой прекрасной земли, сильно укрепляла доверие к её владельцу и делам по внедрению в жизнь современных аграрных технологий. Правда, технологии внедряться не всегда хотели, но это уже детали. Тут Афанасий Петрович Бронькин и сам не поленился и приподнял свою сивую голову, чтобы отогнать от себя обман приблизительного зрения и разглядеть того мужа, что когда-то изумлял самого Павла Ивановича Чичикова и «…так; как ещё никогда ему не случалось изумляться».

— Одеть всех мужиков России в немецкие штаны! С канцлершей ихней я лично договорюсь! Мой план даже сам Чичиков слышал. Против — ни слова не имел, — для начала ничего нового не заявил Кошкарёв. —