Во времена Николая III - [43]

Виталий понял, что  жена тоже не смыкала глаз.

– Я, как и Алексей,– предложил он,–  не прочь отведать халвы. Не составишь компанию?

– Отнюдь. Я бы и чаю выпила,– тут же согласилась жена.

По колыханиям  родного тела он  понял, что Ксения, никогда не страдающая отсутствием аппетита, рыдает от смеха. Встав с постели, супруги отправились на кухню. Выпив горячего чая, они возвратились назад в комнату. Перед тем, как лечь, Виталию захотелось в  туалет. Перед заветной дверью он остановился, вспомнив, что дал клятвенное обещание Кузьмичу не пользоваться туалетом после одиннадцати часов, но обстоятельства были выше его. Ложиться в постель, выпив чашку чаю, выглядело форменной бессмыслицей.

– Хворостенко будет очень недоволен, если проснётся в два часа ночи от шума воды в стояке,– всплеснул он руками,– но я ничего не могу с собой поделать. Очень хочется в туалет. Иначе я не засну.

– Его следует предупредить,– подтолкнула к реальному действию жена мужа.

– Придётся идти вниз на поклон к Сергею Кузьмичу и сообщить принеприятнейшее известие. Обстоятельства выше меня и я вынужден пойти в туалет.

– Да уж, придётся,– согласилась Ксения.

   Виталий спустился на этаж ниже. Запахнув халат и сделав большой вздох, он нажал на кнопку звонка, как на гашетку. Среди мертвой тишины пронзительный звон, сравнимый с нескончаемым грохотом колокола на школьной переменке, разбудил спящий подъезд. Заспанный Сергей Кузьмич, не совсем понимая, что произошло, выскочил, в не заправленной в трусы  белой майке, на лестничную клетку.

– Что случилось?– встревоженно спросил он с жесткими нотками в голосе.– Что вы тревожите людей в  два часа ночи?

– Милостивый  Сергей Кузьмич,– сбивчиво сообщил Виталий, внутренне смеясь,– я пришел предупредить вас, что не могу больше терпеть и собираюсь сходить в туалет, издающий излишний шум. Я вас отлично понимаю, но не обессудьте и не противьтесь движущемуся потоку воды в вашем стояке.

ЧАСТЬ 2. НЕВЫЕЗДНОЙ

УРОКИ АНГЛИЙСКОГО

    На третьем этаже лабораторного корпуса за двухтумбовым столом, загромождающим  небольшой кабинет, в крутящемся кресле сидел руководитель лаборатории Семён Михайлович Невыездной – Новоградский, за глаза называемый дружески Семой. Напротив входной двери окно выходило в старый, почти не плодоносящий, никем не охраняемый  фруктовый  сад, ценный тем, что в нём не возбранялось срывать спелые фрукты. Рядом со столом стояла миниатюрная подставка, на которой лежала, изданная в США, книга с цветным портретом Горбачёва, повествующая о биографии Генерального Секретаря. У стены размещался, получивший шутливое название постоянно действующей выставки, турникет, хаотично загромождённый почётными и грамотами, дипломами ВДНХ и старательно вырезанными и наклеенными на доске статьями республиканских и общесоюзных газет, подтверждающих общественную значимость лаборатории. В углу у двери разместился второй стол, заваленный книгами по специальности. В кабинете бессистемно стояло несколько стульев, на одном из которых, сидел сотрудник лаборатории Михаил Валерьянович, вытянув ноги перед собой. Длина конечностей позволяла положить туфли на другой стул или стол шефа, чему не противоречила гидравлика кровеносных сосудов,  но поза сидения с торчащими перед носом ступнями ног выглядела вызывающей и была отклонена. Афоризм: скромность, она иногда украшает человека, как раз подходил к данному случаю. Шеф вызвал Михаила уточнить детали предстоящей командировки и давал ценные указания  в ожидании телефонного звонка, который мог прозвучать в любую минуту. Оба знали, что два раза в неделю, с самого утра  в понедельник и в пятницу, Семён Михайлович даёт уроки английского языка директору института, а сегодня по календарю был первый день недели. Наконец, прозвучал долгожданный звонок  телефона и шеф  энергично поднял трубку.

– Алло? – произнес он.

– Приходите, Семён Михайлович,– без предисловий и приветствий, как пароль, прозвучала команда.

– Иду, Виктор Иванович,– бодро ответил руководитель лаборатории и изящно бросил телефонную трубку на стоящий на краю стола аппарат.

    Выпрямившись и разогнув плечи, он победно выпрямил голову и  потянулся за лежащей на столе кожаной папкой с заготовленными на подпись деловыми бумагами. Не было секретом, что во время занятий директор отключал телефоны и никого не принимал, отключившись от внешнего мира. В это удобное время руководитель лаборатории старался подписать необходимые бумаги, касающиеся лаборатории. Великий артист, обращаясь к публике, то есть к единственному сидящему на стуле сотруднику лаборатории игривым тоном нараспев  пропел строчку из ненаписанной ещё никем арии:

– Даю уроки английского языка уважаемому директору института!

   Он стремительно поднялся и, широко размахивая руками, как на военном параде, сделал несколько печатных  шагов. Не доходя до двери, эффектно развернулся на носках и вернулся к вешалке, на которой висел не совсем чистый,  видавший виды белый халат.

– Следует надеть белый халат,– запричитал он.– Бегу, бегу к директору на приём в халате,  оторвавшись от экспериментов.

    Когда вызывал  директор, он всегда надевал неопределённого цвета халат, усыпанный множеством  дыр различной величины и пятен. Дырки на халате символизировали пробоины от пуль на знамени, участвующим в сражениях, в которых приходилось иметь дело с растворами, кислотами и щелочами. Не так всё просто!