Во власти желания - [3]

Он знал, что о нем говорили люди. Они избегали Макса Россмара, опасаясь его злого нрава. А родственники тревожились за него, но они по крайней мере знали: не следует беспокоить его, когда он не в душе. Каждый человек иногда бывает не в духе.

В комнатах замка даже летом прохладно. В камине потрескивали поленья, но эти звуки не приносили Максу успокоения.

Он знал, что гнев его не украшает. В минуты гнева на него словно опускалось черное облако. Ярость — вот его несчастье.

Ярость, бушевавшая в нем, иногда — по счастью, редко — выплескивалась на окружающих. В такие минуты он понимал, что должен уединиться.

Гнев рождался в нем оттого, что он был лишен любимой женщины — только ее он по-настоящему желал.

Макс пытался забыть Керсти, но не сумел. Отец советовал избегать ее, и Макс годами следовал его совету, но это привело лишь к ожесточению и глубокому отчаянию. Ему оставалось одно: смотреть на нее по возможности чаще, и от такой малости он не мог отказаться — это был бальзам для его израненной души.

Он сотни раз видел Керсти мельком — возможно, поэтому и не мог забыть. Конечно, Макс ни разу к ней не подошел, но иногда, когда их взгляды встречались, он посылал ей коротенькие мысленные сообщения, которые горели в его душе:

«Только подумай о том, что могло быть! Подумай о том, что мы потеряли! Ты всегда будешь в моем сердце, Керсти». И он читал в ее глазах ответы: «Ты перечеркнул наше прошлое. Ты обещал вернуться ко мне, но, приехав домой, перестал меня замечать».

И вот сейчас она должна была прийти на встречу с ним.

Перед тем как назначить время встречи, он тщательно все продумал. Домашняя учительница и ее ученики на несколько недель уехали из поместья, и в их отсутствие Керсти, вероятно, занималась какими-нибудь мелкими хозяйственными делами. А приемные родители Макса, а также его названые брат и сестра гостили у родственников в Корнуолле; там они временно разместились во Франкот-Касл, у герцога Фрайкота. Предполагалось, что Струан потом вернется домой, а приемные родители Макса жили в нескольких милях от замка Кирколди, — а дядя Арран поедет в Корнуолл, чтобы привезти оттуда всех остальных. Макс тоже должен был отправиться на юг, но остался дома, сославшись на неотложные хозяйственные дела.

Он солгал.

Арран знал это. Макс подозревал, что и отец кое о чем догадывается. Значит, никто не ждал неприятностей от его встречи с Керсти. Отец считал, что она прекрасно воспитана. Арран же с большой симпатией относился к Мерсерам, но еще не известно, как дядя отнесется к дружбе племянника и дочери мелкого фермера.

Макс стоял у окна, упершись локтем в высокий подоконник. Он снова думал о Керсти Что же, слава Богу, что он еще не утратил чувства юмора и способен посмеяться над собой, пусть даже этот смех полон горечи. Наконец-то он поддался своей слабости. Но видеть Керсти Мерсер, слышать ее голос, иногда ощущать случайное прикосновение ее руки — этого было недостаточно. Он хотел большего, хотя по-прежнему пытался скрыть от себя это желание.

Однако сегодня Макс решил предпринять… нечто очень важное. Если бы он отступился от своего решения, то еще больше запутал бы девушку.

Надежды у них нет — и никогда не было.

Макс тяжко вздохнул. Он не имел права домогаться Керсти, это было бы жестоко по отношению к ней и губительно для него самого.

Счастливчик Макс! Когда он был маленьким оборванцем, его избавили от жизни обитателя лондонских трущоб. Ему вручили серебряную ложку, на которую он не имел права. И теперь эта ложка встала у него поперек горла.

Раздался стук в дверь, и на пороге появился старик дворецкий.

— Пришла мисс Мерсер, сэр, — доложил Шанкс, шмыгнув своим длинным носом. — Я пригласил ее в дом, как вы велели Макс внимательно посмотрел на старика. С тех пор как Макс впервые появился в Кирколди, дворецкий совсем не изменился — разве что стал еще более сутулым и ворчал теперь по любому поводу.

— Спасибо, Шанкс, — сказал он наконец. — Я бы хотел, чтобы нас не беспокоили.

Дворецкий опустил глаза и отступил в сторону, пропуская девушку в комнату.

Как только дверь закрылась, Макс понял, что совершил ужасную ошибку. Несколько лет назад он дал себе клятву, что никогда не станет уединяться с Керсти.

Девушка молча смотрела на Макса. Смотрела с подобающим почтением и вместе с тем вопросительно.

Он попытался улыбнуться, однако не сумел. Эти первые мгновения встречи доставляли ему мучительное наслаждение. Дальше будут слова. Они уведут их… Интересно — куда?

Слова же вертелись на языке. Но это были не те слова.

«Ты все! да была частью этих прекрасных холмов. Керсти Мерсер. Я старался не смотреть на тебя. Но когда я на тебя не смотрел, я не видел и этих холмов. Сними шляпку, я хочу любоваться твоими чудесными волосами. Можно мне их потрогать? Твои глаза не изменились. Они все такие же удивительно ясные и ослепительно голубые. Раньше я спрашивал себя, поцелую ля я когда-нибудь твои губы. Я до сих пор мучаюсь над этим вопросом. Они такие мягкие… А твоя кожа с россыпью блестящих веснушек — как будто щеки твои присыпали серебряной пылью…»

Макс сделал глубокий вдох и придал своему липу строгое выражение. У него возникло ощущение, что она прикоснулась к нему. Все его тело пылало огнем.