Во власти речных ведьм - [26]
Мы нашли деда Матвея. Сгорбленный, седой, состарившийся не по годам мужчина сидел на плоском камне. Его ноги в подвернутых брезентовых штанах были по колено в воде.
– Матушка, так как же это? Эт-само, малец Самсоновых прибегал, тараторил, эт-само, что ты в Клавке по домам ноне ходила, долг требовала сегодня до заката вернуть. Эт-само, что это значит?
Я чуть не ахнула, увидев с кем он разговаривает. На песке, в прозрачной воде, рядышком с дедом Матвеем пристроилась длиннющая лента, желтая с зеленоватым. Она слегка светилась. Внутри змеиного желейного тела были различимы металлические предметы: кольца, броши, браслет… Подкова? Дух Седмицы?!
– Матушка, эт-само, я дурень, на-ко окрепись.
Дед Матвей не замечал нас. Его трясущаяся рука полезла в карман. Грубая, обветренная, серая ладонь разжалась, и в воду забулькали медные пятаки с гербом Советского Союза. Тело ведуньи накрывало в жадных резких движениях, засасывая их в себя.
– Эт-само, матушка, обернись Ланочкой…
Седмица замерла. Утолщенная часть, голова, разжижела, натекая назад. Около метра, укрепленного таким образом тела, вылезло из воды. На глазах оно затвердело, окаменело, а затем… Мне показалось, что это нечто сгорало и начало превращаться в легкую светлую дымку. И я поняла, почему ее называют духом. Из облака формировалась женская фигура, объемная, осязаемая, словно живая! Красивая женщина, лет тридцати, с соломенными волосами, печальными карими глазами. Утонченные черты. Нос слегка с горбинкой. Ямочки на щеках. Легкое, парящее на ветру голубое платье. Как живая, но… все-таки призрак.
– Лана, Ланушка, лапушка моя! – Из темных впадин глаз, по трещинам морщин, увлажняя их, потекли слезы. – Матушка, ты говоришь, эт-само, если Катенька сумеет вернуть жизнь и смерть твою, мы, эт-само, не свидимся уже? Значит, эт-само, Ланушку не увидеть мне?!
Дед Матвей затрясся и зарыдал:
– Доча, потеряю тебя навсегда!!
– Потеря, оплаканная чистой душой, возвращается. В другом виде или счастливым случаем, – прозвучала мысль иного существа, озвученная водой.
Упорядоченные всплески, шорохи, мокрые вздохи – нежное соприкосновение звуков складывалось в человеческую речь. А рождали их ритмичные движения тела Седмицы, находящегося в воде. Я видела, как оно трепещет и слегка пританцовывает.
– Матвей, не убивайся по живым. Они были безвозвратно далеки – жена твоя и дочь. Но та, что стоит за спиной, моя должница и поможет тебе свидеться с дочерью.
– Эт-само?! – Бедолага так резко дернулся, что чуть не свалился с камня.
Его вытаращенные глаза, как мутные окна, пялились на нас.
– Дарья, мое проклятие должно кончиться на тебе, – меж тем тихо шуршала Седмица. – Я и предположить не могла, что любопытство в предсказании чужих судеб так повлияет на мою. Жадные, глупые воры! На металле подарка мы записывали наилучший исход судьбы для принесшего его человека. Крадя подаренные украшения, люди выбивали звенья из цепочки предначертанного, на чем было гадано. Это меняло случайные вехи. Как же тяжело пытаться все исправить! Удержать чужие судьбы, чужие жизни от смерти и прозябания. Легкомысленно вмешавшись в людские дела, я увязла в ваших проблемах. Но круг идет к завершению. Мое наказание отбыто. Здесь вероломство двух сестер должно быть прощено. Треугольник уже разбит.
– Я не понимаю! – взвилась Катька.
Вид у неё был, как из морозилки. Мираж Ланы принял царственно-гордую позу. И выражение лица, приданного ведуньей, напомнило мне Маринкины гримаски самоутверждения.
– Ты не вольна распоряжаться мной! – Седмица повысила на Катьку голос.
Не тихое журчание, а угрожающие звуки, хлесткие, отчетливые вливались в наши уши:
– Да скажи ты попросту, что надо сделать! – Катька вошла в воду, поправ жизненное пространство Седмицы.
Видимо, дух не ожидал такой наглости и дрогнул. И тут они схлестнулись взглядами…
Открыто. Напрямую. Непознанная сущность, мощная и чужая, ударила оскорбленным, обиженным, уверенным в своей правоте сознанием по Кате. А она выдержала… Побледнела, но выдержала!
– Что ж ты раньше все по-человечески не объяснила? – укоряла сестренка Седмицу. Себя мучила и нас! Гордыня, значит, не давала? Вот-вот, а говоришь, мы разные. У людей этот порок тоже еще тот тормоз!
Мираж Ланы неуверенно раскачивался над водой.
– Значит, я свободна? – почти прошептала ведунья.
– Да, – уверенно отчеканила Екатерина. – Невозможно держать в своей душе души других, особенно, если они причиняют тебе боль. Ты свободна! И от обязательств тоже! Тяжело контролировать даже хорошие предсказания. Все равно, что-то может пойти не так.
Тяжелый всплеск, как горестный вздох.
Седмица прощалась. Мираж Ланы исчез. Вновь трансформировав свое тело, она подплыла к ногам старика.
– Эт-само, ластится, как котенок. Эт-само! – умильно мычал тот. – Матушка, эт-само, как же я теперь жить-то буду? Эт-само?!
– Надеждой на встречу с дочерью, – тихо шуршала вода. – Поторопись, выполни мою последнюю просьбу.
