Во власти небытия - [22]

— Так и ты Яромир ничего не добьешься от неё — передёрнул последнего Резников.

Женщина сидела, опустив голову. Она ни разу не подняла глаз, и отец Кирилл понял, что никогда не узнает, какого цвета были у неё глаза. Резников подошел к ней вплотную, приставил к голове пистолет. Через мгновение раздался выстрел. Кровь фонтаном брызнула во все стороны, измазала собою лицо отца Кирилла, и он проснулся сидя в своём кресле. Напротив него в открытом окне зачинался ещё робкий, но уже заметный рассвет. Тут же закричал петух, ему ответил с другой стороны ещё один.

— Куда ночь, туда и сон — произнёс отец Кирилл, пытаясь успокоиться.

Но тут же подумал о том, что явь почти ничем не отличается от сна. Тем не менее, он всё же почувствовал облегчение, с ним хоть какой-то прилив сил, что щедро подарило ему наступившие утро.

— Нужно сходить на озеро. Нужно посмотреть, что там — говорил он сам себе, отхлебывая горячий чай.

В тот день он не пошёл на озеро. Он вообще не вышел со двора, а на дворе был только один раз, чтобы сходить в туалет, минуя эмалированное ведро для малой нужды. Какое-то время он ждал их. Другое время убеждал себя, что всё это ему привиделось. В какой-то момент ему даже удалось это сделать, но через открытую форточку окна, он услышал голос соседки Таси.

— Елизавета Павловна умерла сегодня утром — говорила Тася другой соседке по имени Рая.

— «„Утром, почему утром, она была мертва ночью. Она была — мертвее всех мертвых“» — со страхом подумал отец Кирилл, но потом отбросил бесполезные размышления, решив.

— «„Ее нашли, то всё одно утром. Что это были за военные? У нас здесь, нет воинских частей, странно“».

Ответа не было, и снова его душу наполнил мистический озноб, но в который раз за ним последовало кратковременное избавление.

— «„Господи, в Источном же солдаты коровники строят, вот и забрели сюда, к какой-нибудь шалавой бабенке“».

День сменился вечером. Отец Кирилл, в очередной раз, долго молился, не допуская в себя никаких размышлений. Ночь гудела появившимся ветром, шумела листвой деревьев, вгоняя отца Кирилла в беспросветную бессонницу. Он боялся закрыть глаза, чтобы не дай бог, открыв их, увидеть рядом с собой Резникова и Выдыша. Боялся каждого движения, любое из них обязательно должно было перейти в легкий стук об стекло, и зафиксироваться голосом Резникова: — Откройте святой отец — это свои.

Ночь была долгой. Вероятнее всего, одной из самых долгих, что мог припомнить отец Кирилл. Она не давала покоя. Она таила в себе загадку, спрятавшуюся в необозримой громаде тёмного неба, что придавило собою всё вокруг. Ещё в ней жил страх, и отец Кирилл чувствовал, что им сейчас питаются Резников с Выдышем. Не могут утолить свою сатанинскую жажду, сосут страх, вытягивают жилы, улыбаются от удовольствия, наполняясь столь необходимой для них силой тьмы.

Он так и не уснул. Силы покинули его, когда очередной рассвет заступил на привычную для себя вахту. Отец Кирилл упал на кровать, провалился в забытье. На этот раз сновидения лишь слегка напоминали ему о себе. Они пробежали босиком по мягкой траве, охладили горячие детские ноги холодной росой. Смеялась матушка. Его брат Николай смеясь, бежал рядом с ним. Навстречу светило огромное жёлтое солнце. Они бежали к нему, за ним скрывался недостижимый их пониманию, далекий и очень близкий горизонт. Двигались листья на деревьях, отражалось звучное звонкое эхо их слов, их смеха. Кричала им матушка, ей помогала тётка Лукерья. Они повернули назад, солнце грело спину, силуэты взрослых увеличивались с каждым метром. Он взял на руки младшего брата и побежал ещё быстрее.

— Уронишь Коленьку, Кирилл — раздался голос матушки.

Он остановился и увидел, что Николай лежит с простреленной грудью. На белой рубашке расплылось огромное кроваво-красное пятно. Он хотел что-то крикнуть матушке, но её уже не было. Зато, по-прежнему, ярко и беспощадно светило, уже совсем неласковое солнце. Дальше сон оставил отца Кирилла, перешел в бессмысленное мельтешение, пока не исчез вовсе…

Эти несколько дней стали настоящим мучением, но, как казалось, самое страшное миновало. Потихоньку успокаивались нервы. Версия, о помутнении рассудка становилась крепче. Обрастала каркасом, вонзалась вниз крепким фундаментом. Ничего не напоминало о присутствии где-то совсем рядом нечистой силы, в виде капитана Резникова, ничто не отбрасывало тень случайно появившегося поручика Выдыша…

…В конце недели, в погожий день отец Кирилл всё же отправился на озеро, где на дальнем от дороги берегу должны покоиться останки Резникова и Выдыша, в компании четверых бойцов советской власти. Тогда зимой их искали, искали долго. Но не нашли, помогла двух дневная сильная метель спрятавшая всё следы захоронения. Кажется, всё списали на непредвиденные обстоятельства, мороз, волков. На том и успокоились, а весной уже сам отец Кирилл подретушировал следы. Он еще целый год был на свободе, пока не попался по глупости в одной небольшой деревеньке. Правда, спустя два года или даже меньше, он решил, что так лучше и сам господь бог уберег его, от более трагичного конца.

Захоронение не изменило своего внешнего вида. Бестолковая мысль, о воскрешении мертвых прямо из могилы и до этого имела слабые позиции, сейчас исчезла окончательно, провалившись в мутный сумрак народного фольклора. Густая трава, пустив прочные корни, колосилась над костями Резникова и Выдыша. Корни давно проросли сквозь останки, окутали собою желтизну костей, смешали вместе непримиримых врагов. Завершив тем самым нормальный жизненный цикл. Сам рельеф тоже стерся с годами, земля малость осела посередине, образовались кочки по бокам. Только растительный покров надежно скрывал изменения, и если кому-нибудь в голову пришло бы желание вспомнить, о давно пропавших бойцах революции, то это место уже ничем бы не привлекло к себе внимания. И только частое нахождение здесь отца Кирилла могло выдать людям, забытые кости тех, кто давно числились канувшими в лету. Отец Кирилл думал о последних событиях. Хоть ему и полегчало, но оказавшись здесь, он не мог думать, о чем-то другом. Раньше его тревожили воспоминания сейчас они стали ненужными. Близкая реальность нереального отодвинула их на самый дальний, задний план. То ли привычка, то ли тяжелая задумчивость, ослабила его внимание. Ветер, к тому же усилился. Сильная рябь, тянула ознобом, прямо с зеркала водной поверхности. Отец Кирилл успел лишь вздрогнуть, когда рядом с ним спокойно уселся Прохор.