Во власти греха - [33]

После кивка Грир он надул щеки и выпустил воздух. Неужели нет конца ее удивительно непристойным поступкам? 

– Терпеть не могу амазонку – она сковывает движения, – беспечно ответила Грир. – Обычно я езжу по-мужски. В этот раз пришлось уступить, дабы не оскорбить чувства герцогини, – добавила она и покрутилась, демонстрируя приличный вид своей амазонки. 

Севастьян осмотрительно старался не заострять внимание на том, как ткань амазонки обтягивает фигуру мисс Хадли. И так, стоило только на миг представить ее в брюках, как кровь в жилах закипела. Сев рассердился. Поскольку уложить ее в постель он не мог, а уж жениться тем более – влечение к такой неприемлемой женщине становилось настоящей помехой. 

– Да вы в самом деле девчонка-сорванец. 

Ее разрумяненные от ветра щеки покраснели еще больше. 

– Потому что обхожу ограничения, наложенные мужчинами на дам из высшего общества? – возмутилась Грир и чуть притопнула ногой, словно для нее это был больной вопрос. – Потому что радуюсь жизни, а не торчу в четырех стенах за просмотром страниц модных журналов и не сижу за пяльцами? 

С рычанием, которое, по предположению Севастьяна, означало разочарование, она закружилась на месте, разглядывая сельские просторы. 

– Адское пекло! Из-за вас наши верховые, вероятно, уже вернулись в конюшню. 

– И снова я изо всех сил пытаюсь понять, в чем тут моя вина. 

Ни слова больше не сказав и не взглянув на принца, Грир оставила его и широкими уверенными шагами начала удаляться. 

Несколько мгновений принц стоял столбом, наблюдая ее отступление. Без сомнения, она самая исключительная женщина из всех, с которыми он когда-либо сталкивался. Она не трепетала перед ним и не сдавалась. Большинство дам глупо хихикали в его присутствии, благоговея либо перед титулом, либо перед внушительной фигурой. Он возвышался над большинством джентльменов с их лилейно-белыми руками и рыхлыми, тучными телами. Годы в строю наделили Севастьяна мускулистым телосложением. Он привык, что вселяет прекрасному полу восторг к себе или, по крайней мере, почтение. 

Со вздохом он последовал за этой мегерой и догнал в мгновение ока. Сапоги мягко хрустели по снегу, предупреждая Грир о его присутствии. 

Она подозрительно посмотрела на него, когда они зашагали бок о бок: 

– Вы действительно думали, что спасаете меня? 

Севастьян проворчал: 

– Как оказалось, усилие потрачено впустую. Я пришел к выводу, что вы не из тех женщин, которых может понадобиться спасать. 

Ее губы дернулись в улыбке. 

– Нет, не из тех. Я уже много лет сама по себе. 

Принц нахмурился. 

– Как это? Вы же не сирота. Ваш отец… 

– Едва ли он мне отец, – перебила Грир. – Мы воссоединились лишь недавно. Мать скончалась, когда я была еще крошкой. Я ничего не помню о ней. Меня воспитывал… отчим. 

Севастьян почувствовал, с какой печалью она произнесла последние слова, с каким трудом ей далось слово «отчим», и понял, что этот человек был ей настоящим отцом. 

– Сочувствую, – прошептал он. – Мне знакома боль от потери дорогого человека. Моего брата забрала война. Он был всем для меня и нашего народа. – Сев сглотнул ком в горле. – Он стал бы во много раз лучшим королем, чем я. 

Грир приостановилась и странно посмотрела на Севастьяна, прежде чем возобновить шаги. Потом помотала головой. 

– Что? – требовательно спросил Сев и коснулся ее руки, чтобы снова развернуть к себе. 

Она повела головой, смахивая спутавшиеся темно-рыжие волосы, и попыталась поймать завитки, которые ветер бросал ей в лицо. 

– Не ожидала, что вы скромник, – ответила Грир, убирая прядь с губ. 

– О. 

Сев расправил плечи. Ледяной ветер хлестал по лицу, но не мог сравниться с необъяснимым холодком, который принц ощутил, услышав, что мисс Хадли считала его каким-то бесчувственным чудовищем. 

– Что же, вы не знаете меня по-настоящему. 

– Полагаю, так и есть, - согласно кивнула Грир. – Но и вы обо мне ничего не знаете. 

Сев не смог удержаться. Он протянул руку и заправил ей за ухо несколько выбившихся прядей, льнувших к обветренной щеке. 

– Думаю, что начинаю узнавать. 

Мисс Хадли вздернула бровь: 

– В самом деле? Несколько минутных встреч, при которых мы постоянно препирались, сблизили нас? 

Она скрестила руки перед собой – попыталась воздвигнуть барьеры, предположил Севастьян. Ее голос ослабел, когда она спросила: 

– Хотите сказать, что не знали меня, когда назвали «простушкой»? Когда говорили, что я гожусь в содержанки, но не в жены? 

Принц вздрогнул. 

– С моей стороны это было ужасно. 

Грир фыркнула: 

– Но вы со мной так и не согласились. Все же мне кажется, это ближе всего к извинениям, которых я когда-нибудь добьюсь от вас. – Невероятно, но ее бровь взлетела еще выше. – Вы сожалеете о том, что я вас подслушала, а не о том, что говорили по-настоящему неприятные слова у меня за спиной. Мне лично. Словно в ваших глазах я не больше смиренной рабыни, недостойной вашей «почетной» компании. 

С гневом Грир гордо отвернулась и пошла прочь, сметая подолом снег. 

Принц догнал ее в несколько длинных шагов, схватил за руку и развернул кругом. 

– Отчего вы так воинственно настроены? Я пытаюсь загладить вину. 

Слова изумили его самого. Пытается загладить вину? Перед женщиной, которая должна быть недостойна его внимания?