Во власти цифр. Как числа управляют нашей жизнью и вводят в заблуждение - [8]

На протяжении большей части истории человечества договоренности о единицах измерения носили сугубо локальный характер[19]. Скажем, во Франции площадь земельного участка измерялась в «бишере» (bicherées) – количестве «бише» (bichets), то есть бушелей зерна, необходимых, чтобы засеять эту пашню, или в «журналье» (journaliers[20]) – эта мера соответствовала площади, с которой сборщик винограда мог собрать урожай за один день[21]. В английском языке до сих пор сохранились следы таких старинных единиц измерения: a stone’s throw (букв. «камень добросить», то есть рукой подать), within earshot («в пределах слышимости»). Даже если в разных регионах использовали одни и те же единицы измерения, их точное значение могло варьироваться чрезвычайно широко. К примеру, в XVIII веке пинта во французской деревне Преси-су-Тиль была в три с лишним раза больше, чем пинта в Париже, всего в двух сотнях километров[22]. По имеющимся оценкам, во Франции XVIII века использовали до четверти миллиона разных мер длины и веса[23].

Два человека не смогут понять друг друга, если будут говорить на разных языках. Точно так же невозможно договориться, если по-разному использовать числа[24]. В 1999 году произошел инцидент, показавший, насколько опасным может быть отсутствие общего числового языка. В то время космический зонд Mars Climate Orbiter должен был достичь Марса. Однако 23 сентября 1999 года связь с зондом прекратилась. Впоследствии его так и не смогли найти. Как такое могло произойти? Для управления зондом требовалось взаимодействие двух компьютерных программ. Одна из них измеряла импульс в фунт-сила-секундах в соответствии с американо-британской системой, а другая использовала принятые во всем мире единицы – ньютон-секунды. В результате этого недоразумения зонд оказался на 170 километров ниже, чем планировалось, и, вероятно, разрушился в атмосфере Марса[25].

По счастью, в наши дни такие проблемы бывают скорее исключением, чем правилом, потому что почти все страны мира используют теперь Международную систему единиц. Но этот переход произошел не без трудностей – для него даже потребовалась революция. После Великой французской революции (1789–1799) революционеры решили отбросить все местные единицы измерения. Они предложили нечто новое: метрическую систему. Такие единицы, как метр и килограмм, хорошо согласовывались с идеями ученых того времени, а кроме того, что немаловажно, с их помощью страну предстояло сделать более управляемой[26].

Как государство может собирать налоги, если все используют разные меры длины? Разумеется, никак, но решение этой проблемы было найдено. На это ушло немало времени, но в конце концов метрическая система – впоследствии Международная система единиц – распространилась из Франции почти по всему миру. Всего три страны – Соединенные Штаты, Либерия и Мьянма – используют другие официальные единицы измерения, такие как фунты и мили[27].

Таким было первое из новшеств, которые легли в основу мышления Найтингейл: мы начали стандартизацию. Другими словами, мы договорились о том, как следует измерять определенные величины. Метр и килограмм были лишь началом. Во времена Найтингейл, полвека спустя, числа стали увлекать нас еще сильнее. Люди мигрировали из сел в города; переполненные, они трещали по швам; в них накапливались всевозможные проблемы – бедность, преступность, болезни[28]. Откуда взялись эти беды? И как с ними бороться? Этими вопросами задавалось все больше людей, как в правительстве, так и вне его.

Чтобы оценить серьезность этих проблем, предстояло разработать четкие категории: кого считать бедняком, преступником или больным? Например, знаменитый статистик Уильям Фарр, помогавший Флоренс Найтингейл в работе над ее отчетом, и его коллеги составили перечень заболеваний, который в конце концов взяла на вооружение Всемирная организация здравоохранения (ВОЗ). Найтингейл и сама использовала в своих графиках категории, показывая, сколько человек умерло 1) от предотвратимых болезней, 2) от военных ран и 3) по всем остальным причинам.

На первый взгляд определение таких концепций, как «заболевание» или «причина смерти», не имеет ничего общего с числами, но на самом деле это совершенно не так. Нечто можно выразить численно, только если дать ясное определение. Говоря словами философа Яна Хакинга, «подсчет жаждет категорий»[29].

Стандартизация привела к тому, что мы наконец-то стали общаться на одном и том же языке чисел. Сегодня люди во всем мире говорят о метрах и килограммах, о росте ВВП и уровнях IQ, о выбросах CO₂ и гигабайтах. Самым распространенным языком стал не китайский, не английский и не испанский, а язык чисел[30]. А он, в свою очередь, сделал возможным появление следующего новшества: мы начали собирать числа «по-крупному».

Мы начинаем собирать числа

Как мы видели на примере глиняной таблички Кушима, числа собирались и записывались на протяжении тысячелетий. Но в случае Кушима речь шла всего лишь о мелкомасштабных измерениях (историки полагают, что он мог отвечать за сырьевой склад при пивоварне)[31]. В последующие тысячелетия власти начали собирать числа в более широких масштабах. Одна из самых известных в западной культуре историй, история рождения Иисуса Христа, не произошла бы в Вифлееме, если бы римляне не захотели узнать, сколько жителей в их империи. Переписей населения в мировой истории было очень много – их проводили от Древнего Египта до империи инков, от Китая династии Хань до средневековой Европы