Во имя жизни (Из записок военного врача) - [29]
Сражение под Москвой принимало все более ожесточенный характер, особенно на северных и южных секторах фронта. Разительные перемены произошли во внешнем облике наших людей за несколько месяцев войны. Теперь уже нельзя бы встретить врача с расстегнутым воротом или с болтающимся где-то ниже пупа поясным ремнем.
И речь стала менее многословной, уплотненной до предела. Воинская подтянутость и деловитость, казалось, вошла в плоть и кровь даже у сугубо «гражданских» людей.
Наш госпиталь должен был служить основным противоэпидемическим барьер между фронтом и тылом, и это создавало для нас дополнительные трудности. Гора окровавленных и грязных шинелей, сложенных на внутреннем дворе, все росла и грозила завалить площадку перед вещевыми складами. Стирку грязного белья и гимнастерок взяли на себя общественницы, но с чисткой и ремонтом шинелей и обмундирования обстояло неладно.
Мои помощники-хозяйственники — народ беспокойный — сами работали, как все и требовали таких же качеств от своих подчиненных. Трудно было иной раз определить, где у них начиналась хозяйственная и где кончалась организационно-врачебная деятельность. Помощник Степашкина, Иван Матвеевич Штомпель, за двое суток исходил и изъездил десятки ателье мод, пошивочных, починочных мастерских, швейных фабрик. Но руководители этих предприятий на уговоры и увещания Штомпеля поддавались туго: они и так дни и ночи работали на армию.
— Все равно, — не падал духом Штомпель, — добьюсь своего.
— Где вы достали Штомпеля? — вскоре позвонил мне секретарь райкома партии Это не человек, а динамит. Ему дай волю, так он, того и гляди, весь район в ваш госпиталь перетащит. Ему впору армию снабжать. Держите его крепче, а то как бы я его у вас не забрал.
Степашкин, Штомпель и их помощники не могли, конечно, похвастаться, что произвели столько-то жизненно важных операций, удалили столько-то тысяч осколков, перелили сотни литров крови… Но их скромный труд был неоценим, как неоценим был труд и другого, более многочисленного отряда наших помощников. Я говорю о школьниках, студентках, работницах, общественницах. Они кормили, мыли, стригли, брили, чистили, не отходили от ванн и душевых, обслуживая раненых. По словам одной девушки, проработавшей всю войну в приемном отделении, она одна вымыла столько раненых, сколько Лефортовский госпиталь за двадцать лет своего существования.
Это были напряженные дни. Воздушные тревоги следовали одна за другой, днем и ночью. Фронт придвинулся вплотную к столице.
Кривая выписки из госпиталя в ноябрьские дни неуклонно росла, порой приходилось принимать сдерживающие меры, чтобы не загружать войска первой линии бойцами и командирами, еще нуждавшимися в лечении. Специальная комиссия из врачей и политических работников тщательно изучала заявления каждого, пожелавшего раньше срока выписаться из госпиталя, и почти всегда безошибочно разрешала возникавшие конфликты. Больше всего споров было с курсантами из пехотного училища имени ВЦИК. Они требовали своего, а хирург писал свое. Они не соглашались, спорили, грозясь уйти без документов, хотя великолепно знали, к чему бы привело их появление на дорогах к фронту без медицинских карточек или справок.
Пройдут годы, историки, поэты и художники будут кропотливо изучать героические дела того поколения, которое в огне боев под Москвой отстояло честь нашей Родины.
В незабываемые суровые дни осени 1941 и зимы 1942 года судьба Москвы стала судьбой каждого советского человека: и тех, кто сражался на ее подступах, и тех, кто в далеком тылу всеми силами помогал фронту.
Битва за столицу развертывалась на земле и в воздухе. Войска центра прочно удерживали свои позиции, перемалывая гитлеровцев в изнурительных боях.
Гремят залпы зениток, падают фугаски, но улицы полны людей. На бульварах женщины убирают сугробы снега. Резкий, холодный ветер пролетает по улицам, стоят скрипучие морозы. С трудом поддерживаем сносную температуру в помещениях. Отправили бригаду комсомольцев — двадцать пять лесорубов — добывать дрова.
В открытые ворота безостановочно въезжают одна за другой грузовые машины, крытые брезентом, санитарные автобусы и останавливаются возле приемных отделении, Кажется, им конца не будет. Раненые заполняют все коридоры и свободные углы. Занято подвальное убежище, созданное нашим предшественником. Но стены госпиталя словно гуттаперчевые; заботливые руки подхватывают очередные носилки и вносят их в теплое помещение. А порожние машины все выезжают через ворота, чтобы привезти других… На перекрестках во дворе недавно установленные затемненные семафоры гаснут и зажигаются.
— Не знаю, что и придумать, — пожаловался я начальнику сортировочного отделения Ковальчуку. — Нигде ни одного свободного места!
— Не отчаивайтесь, — ответил он, — я нашел как будто помещение человек на триста — четыреста.
— Что? Что ты сказал?
— Тут недалеко под нами, пойдемте со мной.
Мы спустились по лестнице и попали в темный подвал. Пока Ковальчук открывал тяжелую дверь, передо мной возникло лицо сестры, которая негодующе говорила: «По-вашему выходит, мои раненые, которые настрадались в дороге, на холоде, теперь должны еще ожидать на улице?..» Тут я с усилием мотнул головой, чтобы отогнать навязчивые мысли, и заметил удивленный взгляд Ковальчука:
Москва 1959–1960 годов. Мирное, спокойное время. А между тем ни на день, ни на час не прекращается напряженнейшее сражение за человеческую жизнь. Сражение это ведут медики — люди благородной и самоотверженной профессии. В новой больнице, которую возглавил бывший полковник медицинской службы Степняк, скрещиваются разные и нелегкие судьбы тех, кого лечат, и тех, кто лечит. Здесь, не зная покоя, хирурги, терапевты, сестры, нянечки творят чудо воскрешения из мертвых. Здесь властвует высокогуманистический закон советской медицины: мало лечить, даже очень хорошо лечить больного, — надо еще любить его.
Вильям Гиллер (1909—1981), бывший военный врач Советской Армии, автор нескольких произведений о событиях Великой Отечественной войны, рассказывает в этой книге о двух днях работы прифронтового госпиталя в начале 1943 года. Это правдивый рассказ о том тяжелом, самоотверженном, сопряженном со смертельным риском труде, который лег на плечи наших врачей, медицинских сестер, санитаров, спасавших жизнь и возвращавших в строй раненых советских воинов. Среди персонажей повести — раненые немецкие пленные, брошенные фашистами при отступлении.
Новый роман Вильяма Гиллера «Тихий тиран» — о напряженном труде советских хирургов, работающих в одном научно-исследовательском институте. В центре внимания писателя — судьба людей, непримиримость врачей ко всему тому, что противоречит принципам коммунистической морали.
Действие романа развертывается в наши дни в одной из больших клиник. Герои книги — врачи. В основе сюжета — глубокий внутренний конфликт между профессором Кулагиным и ординатором Гороховым, которые по-разному понимают свое жизненное назначение, противоборствуют в своей научно-врачебной деятельности. Роман написан с глубокой заинтересованностью в судьбах больных, ждущих от медицины исцеления, и в судьбах врачей, многие из которых самоотверженно сражаются за жизнь человека.
Второй том новой, полной – четырехтомной версии воспоминаний барона Андрея Ивановича Дельвига (1813–1887), крупнейшего русского инженера и руководителя в исключительно важной для государства сфере строительства и эксплуатации гидротехнических сооружений, искусственных сухопутных коммуникаций (в том числе с 1842 г. железных дорог), портов, а также публичных зданий в городах, начинается с рассказа о событиях 1842 г. В это время в ведомство путей сообщения и публичных зданий входили три департамента: 1-й (по устроению шоссе и водяных сообщений) под руководством А.
В 1940 году в Гааге проживало около восемнадцати тысяч евреев. Среди них – шестилетняя Лин и ее родители, и многочисленные дядюшки, тетушки, кузены и кузины. Когда в 1942 году стало очевидным, чем грозит евреям нацистская оккупация, родители попытались спасти дочь. Так Лин оказалась в приемной семье, первой из череды семей, домов, тайных убежищ, которые ей пришлось сменить за три года. Благодаря самым обычным людям, подпольно помогавшим еврейским детям в Нидерландах во время Второй мировой войны, Лин выжила в Холокосте.
«Весна и осень здесь короткие» – это фраза из воспоминаний участника польского освободительного восстания 1863 года, сосланного в сибирскую деревню Тунка (Тункинская долина, ныне Бурятия). Книга повествует о трагической истории католических священников, которые за участие в восстании были сосланы царским режимом в Восточную Сибирь, а после 1866 года собраны в этом селе, где жили под надзором казачьего полка. Всего их оказалось там 156 человек: некоторые умерли в Тунке и в Иркутске, около 50 вернулись в Польшу, остальные осели в европейской части России.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Дневники Максимилиана Маркса, названные им «Записки старика» – уникальный по своей многогранности и широте материал. В своих воспоминаниях Маркс охватывает исторические, политические пласты второй половины XIX века, а также включает результаты этнографических, географических и научных наблюдений. «Записки старика» представляют интерес для исследования польско-российских отношений. Показательно, что, несмотря на польское происхождение и драматичную судьбу ссыльного, Максимилиан Маркс сумел реализовать свой личный, научный и творческий потенциал в Российской империи. Текст мемуаров прошел серьезную редакцию и снабжен научным комментарием, расширяющим представления об упомянутых М.
Виктор Гюго — имя одновременно знакомое и незнакомое для русского читателя. Автор бестселлеров, известных во всём мире, по которым ставятся популярные мюзиклы и снимаются кинофильмы, и стихов, которые знают только во Франции. Классик мировой литературы, один из самых ярких деятелей XIX столетия, Гюго прожил долгую жизнь, насыщенную невероятными превращениями. Из любимца королевского двора он становился политическим преступником и изгнанником. Из завзятого парижанина — жителем маленького островка. Его биография сама по себе — сюжет для увлекательного романа.