Во имя традиции - [3]

His hair was whiter and thinner than it had been last year, and he seemed to make more use of his big, knobby cane with the crooked handle.	Волосы его по сравнению с прошлым годом еще больше поседели, и казалось, что он еще тяжелее опирается на свою толстую сучковатую трость с изогнутой ручкой.
As his established benefactor came up Stuffy wheezed and shuddered like some woman's over-fat pug when a street dog bristles up at him.	Завидя своего благодетеля, Стаффи начал дрожать и скулить, как ожиревшая болонка при приближении уличного пса.
He would have flown, but all the skill of Santos-Dumont could not have separated him from his bench.	Он бы с радостью спасся бегством, но даже сам Сантос-Дюмон (3) не сумел бы поднять его со скамейки.
Well had the myrmidons of the two old ladies done their work.	Мирмидоны двух старых леди добросовестно сделали свое дело.
"Good morning," said the Old Gentleman.	- С добрым утром, - сказал Старый Джентльмен.
"I am glad to perceive that the vicissitudes of another year have spared you to move in health about the beautiful world.	- Я рад видеть, что превратности минувшего года пощадили вас и что вы по-прежнему бродите в полном здравии по прекрасному белому свету.
For that blessing alone this day of thanksgiving is well proclaimed to each of us.	За это одно да будет благословен объявленный нам День Благодарения!
If you will come with me, my man, I will provide you with a dinner that should make your physical being accord with the mental."	Если вы теперь пойдете со мной, любезнейший, то я накормлю вас таким обедом, который приведет ваше физическое состояние в полное соответствие с состоянием вашего духа.
That is what the old Gentleman said every time. Every Thanksgiving Day for nine years.	Все девять лет Старый Джентльмен произносил в этот торжественный день одну и ту же фразу.
The words themselves almost formed an Institution. Nothing could be compared with them except the Declaration of Independence.	Сами эти слова превратились уже в традицию, почти как текст Декларации независимости.
Always before they had been music in Stuffy's ears.	Раньше они всегда звучали дивной музыкой в ушах Стаффи Пита.
But now he looked up at the Old Gentleman's face with tearful agony in his own.	Но сейчас взгляд его, обращенный на Старого Джентльмена, был полон муки.
The fine snow almost sizzled when it fell upon his perspiring brow.	Мелкий снег едва не вскипал, падая на его разгоряченный лоб.
But the Old Gentleman shivered a little and turned his back to the wind.	А Старый Джентльмен поеживался от холода и поворачивался спиной к ветру.
Stuffy had always wondered why the Old Gentleman spoke his speech rather sadly.	Стаффи всегда удивляло, почему его благодетель произносил свою речь грустным голосом.
He did not know that it was because he was wishing every time that he had a son to succeed him. A son who would come there after he was gone-a son who would stand proud and strong before some subsequent Stuffy, and say:	Он не знал, что в эту минуту Старый Джентльмен особенно жалел, что у него нет сына - сына, который бы приходил сюда после его смерти, гордый и сильный, и говорил бы какому-нибудь последующему Стаффи:
"In memory of my father." Then it would be an Institution.	"В память моего отца..." Вот тогда это была бы настоящая традиция!
But the Old Gentleman had no relatives.	Но у Старого Джентльмена не было родственников.

He lived in rented rooms in one of the decayed old family brownstone mansions in one of the quiet streets east of the park.	Он снимал комнаты в семейном пансионе, в ветхом каменном особняке на одной из тихих уличек к востоку от Парка.
In the winter he raised fuchsias in a little conservatory the size of a steamer trunk.	Зимой он выращивал фуксии в теплице размером с дорожный сундук.
In the spring he walked in the Easter parade.	Весной он участвовал в пасхальном шествии.
In the summer he lived at a farmhouse in the New Jersey hills, and sat in a wicker armchair, speaking of a butterfly, the ornithoptera amphrisius, that he hoped to find some day.	Летом ой жил на ферме в горах Нью-Джерси и, сидя в плетеном кресле, мечтал о бабочке ornithoptera amphrisius, которую он надеялся когда-нибудь найти.
In the autumn he fed Stuffy a dinner.	Осенью он угощал обедом Стаффи.
These were the Old Gentleman's occupations.	Таковы были дела и обязанности Старого Джентльмена.
Stuffy Pete looked up at him for a half minute, stewing and helpless in his own self-pity.	Полминуты Стаффи Пит смотрел на него, беспомощный, размякший от жалости к самому себе.
The Old Gentleman's eyes were bright with the giving-pleasure.	Глаза Старого Джентльмена горели радостью жертвования.
His face was getting more lined each year, but his little black necktie was in as jaunty a bow as ever, and the linen was beautiful and white, and his gray mustache was curled carefully at the ends.	С каждым годом лицо его становилось все морщинистей, но его черный галстук был завязан таким же элегантным бантом, белье его было так же безукоризненно чисто и кончики седых усов так же изящно подвиты.