Во имя Истинно Великого - [5]

Все эти воспоминания потянули за собой другие, о самом начале карьеры, первом деле, доверенном ему через три с половиной года, проведенных в Инквизиции.

Он вспомнил огромные камни, из которых была сложена камера, и истрепанный пытками силуэт женщины. Ей было тридцать четыре года, и даже сейчас, будучи ослабленной пытками, она ухитрялась источать Силу.

— Смотри, брат Ульрих, — объяснял ему, впервые видящему настоящую, сильную, живую ведьму, отец Фарус, — перед тобой Аренга Ранор. Эта женщина есть пример того, что Сила не может нести добро. Даже сейчас, уличенная во зле, ждущая своего костра, она не признает над собой власти Истинно Великого и предпочитает молиться своим неведомым лесным богам. Подобно ей, многие ведьмы поначалу надевают на себя безобидную личину, дабы потом, когда мирные жители уверуют в их добродетель и в то, что их дар несет помощь и спасение, заняться истинными своими делами — нанесением вреда. Поначалу она занималась исключительно врачеванием, но после исподтишка начала убивать скот, сушить посевы, но апогея гнев жителей достиг после того, как эта женщина извела в могилу дочь старосты, напоив последнюю каким-то отваром.

— Нет! — крик женщины заполнил все пространство камеры, у Ульриха заложило уши, внезапно звук стих, перейдя в быстрый шепот сухих, спекшихся губ, — я просто хотела помочь, я не успела, болезнь уже успела зайти слишком далеко, тут уже не помог бы никто, никто, никто…

Волосы, большая часть которых была выдрана палачами, не закрывали страшного полукруга ожогов на лбу, безумные глаза Аренги закатились, обнажив белки уродливо-кровавого цвета, ведьма упала на серый пол.

Ульрих вышел из камеры. Потрясенный увиденным, он заперся в Хранилище и пытался привести в порядок свои мысли.

Если до этого дня у него и были какие-нибудь сомнения относительно того, что инквизиция может заблуждаться, если до этого он и вспоминал время от времени Леару с ее невинными проделками, то теперь и эти воспоминания, и все остальное, хоть как-то связанное с колдовством, вызывали у него только отвращение и желание очистить этот мир от мрази, именуемой «ведьма».

— Вот она какая на самом деле, Сила… — одними губами повторял он, — уродливая, злая, сбивающая с ног, подчиняющая себе человека полностью. Отец Фарус прав, это не может нести за собой ничего, кроме разрушения и боли. Не ведьма управляет Силой, а Сила ведьмой, ибо человек слаб.

Внезапный окрик выбросил Ульриха из воспоминаний, он вздрогнул от нахлынувшего на него шума трактира и обернулся на голос.

— Добрый вечер, святой отец.

Перед ним стоял Ретран собственной персоной.

«Надо же, за пять лет он совершенно не поменялся» — подумалось Ульриху.

— Здравствуй, — он сухо поприветствовал рыцаря.

Не дожидаясь приглашения, Ретран шлепнулся рядом с Ульрихом, разлил оставшееся в бутыли вино по кружкам.

— Как ваша жизнь, отче? Есть ли ведьмы в наших краях? Много ли наловили?

Ульрих смерил презрительным взглядом фигуру рыцаря.

— А тебе что за дело? — ответил он, не стремясь смягчить тон. — Я же не спрашиваю у тебя, как много людей ты прикончил во благо герцога или же в свое собственное благо.

— Да не кипятитесь вы так, отче, — Ретран почтительно склонил голову, — просто есть тут одна крестьяночка, занимается какими-то темными делишками, вот мне и подумалось, что нужно поставить вас в известность.

Ульрих напрягся.

— Как ее имя?

— Леара, она живет с отцом и мачехой сразу за рекой.

— Что же такого сделала тебе эта девушка? Есть ли реальный вред, либо доказательство того, что она — ведьма?

Ретран скорчил кислую мину.

— Нет, но…

Инквизитор не дал ему договорить, резко оборвав на полуслове.

— Вот раз нет, то и не стоит сочинять. Да будет вам известно, что почти всех ведьм за последние тринадцать лет искоренили, еще год-другой, и мы наконец-то избавимся от этой напасти навсегда. А просто так обвинять наветами девушку не советую, и покуда, согласно закону, не найдется как минимум два свидетеля того, что она является обладателем Силы, для Инквизиции она не представляет никакого интереса. А вот вам за клевету может не поздоровиться.

Ретран медленно встал и, чувствуя на своей спине пристальный взгляд Ульриха, вышел из трактира.

* * *

Как-то так вышло, что сегодня я осталась совершенно одна.

Отец еще с утра ушел в замок, будучи старостой деревни, каждую неделю он являлся с докладом к герцогу; Атера, прихватив мою сводную сестренку, еще три дня назад отправилась в родную деревню навестить свою мать, так что этот день до самого вечера принадлежал мне и только мне, это была та редкая возможность побыть наедине с собой, подумать.

В прошлый раз отец, вернувшись из замка герцога, был как-то особенно мрачен, и я, не желая томиться неизвестностью, напрямую спросила его, что случилось.

Он сел, заняв собой почти всю неширокую нашу лавочку, и как-то резко стало видно, как он стар. Слишком ярко обозначились сухие морщины на лбу, а то, как он сидел, говорило об усталости. Подняв голову, обреченно посмотрел на меня, а потом ответил, что на днях в собор прислали нового инквизитора, Ульриха.

В первый момент я не испытала ничего, кроме равнодушия.