Во имя Ишмаэля - [15]

— Это — синяки?

— Синяки. Удары ремня. Ссадины. Самые заметные — на спине. — Врач медленным, ловким движением толкнул тело, оно тяжело перевернулось. Спина была лиловая и влажная. Четыре глубокие раны параллельно рассекали область между лопатками, которые оказались особенно синюшными, как при засосе.

— Глубокие царапины. По своей болезненности такая царапина сопоставима с удалением зуба. Над ним издевались. И не только снаружи.

— Как это?

— Мы заметили только под конец вскрытия. Встает проблема очистки внутренних органов… Когда мы обследовали ректальный канал… В анальном отверстии — признаки микроссадин и следы кровоизлияний поглубже, очень глубоко… Предметом, вероятно, небольшого диаметра, но очень длинным.

Лопес сжал челюсти и при этом посмотрел на стиснутые челюсти трупа, прижатые к металлической поверхности стола, на его расплющенный нос с запекшейся кровью внутри, на пулевое отверстие в затылке.

— Вы обнаружили сперму?

— Нет. Но есть следы смазки… Среди прочих компонентов — вазелин…

— Может, это — дело рук гомосексуалистов?

— Сомневаюсь.

— Почему?

— Обычно гомосексуалисты не пользуются такой смазкой. Они применяют обезболивающие средства, да и то только в случае проникновения рукой, или кулаком, или крупными предметами. Fist fucking. При сильном расширении. Повторяю вам: здесь речь идет о предмете скорее длинном, чем толстом.

— За сколько времени до убийства?

— Вы имеете в виду проникновение?

Лопес кивнул.

— За три, может, четыре дня. Обнаруженные нами следы имеют давний характер. Ссадины уже заживали. Свернувшаяся кровь была не очень свежей. Да, за три-четыре дня.

* * *

Они пожали друг другу руки, еще скользкие от перчаточного талька. Лопес сказал, что в тот же вечер пришлет полицейского за заключением.

Механизмы смерти. Тайны ухода из мира. Финальная гримаса отвращения. Швы после вскрытия. Но Лопес не думал об этом, он ни о чем не думал, когда выходил из морга, расталкивая апатичных родственников покойных.

Думал только о синяках на бездыханном теперь уже теле: нелепость. Он думал о новой тайне, снова выходя под проливной дождь, под низко нависшее миланское небо.

Американец МИЛАН 25 МАРТА 2001 10:00

Потому что в конце все оказывается связанным между собой, или только кажется, что этот так, или кажется, что это так, потому что так оно и есть.

Дон де Лилло. «Подземелье»

Утром Американец наблюдал за вывозом трупа с улицы Падуи. Сначала издалека, тщательно выискивая среди прохожих и полицейских фигуру Старика, которую ни с какой другой невозможно было спутать. Но его не было. Он просканировал взглядом окна домов, окружавших место происшествия: люди, высовывавшиеся из них, не имели ничего общего со Стариком. Остаток ночи Американец провел, бродя под дождем в окрестностях. Никаких гостиниц: там его сразу обнаружат. Встреча с Ишмаэлем предстояла вечером: раньше просить о помощи было невозможно. Слишком рискованно. Лучше уж поезд: провести ночь в поезде, следующем из Милана в Брешию, а потом обратно в Милан. Однако он решил остаться. Вернулся на улицу Падуи, к подъезду, из которого заставил выйти двойника, чтобы попытаться перехватить Старика: там, где «тебя» убили, — наилучшее место найти их. Но там никого не было. В общественной уборной он переоделся. Он уничтожил куртку, теперь на нем был поношенный пуховик и красная шерстяная шапка, как у грузчика. Будь приметным — и будешь надежно спрятан. Ишмаэль, самый скрытный, находится у всех перед глазами, и никто его не видит.

Наконец прибыла полиция. Он увидел обоих инспекторов. Понял, кто из двоих будет заниматься убийством. Надо проследить за ходом следствия и по возможности направить его по ложному следу: они могут помешать ему, стать препятствием в его работе на Ишмаэля. Когда Ишмаэль кого-нибудь вызывает, степень опасности всегда очень высока: для других или для самого Ишмаэля; его вызов свидетельствует о том, что Опасность вышла на свободу, разорвав свою цепь. Он видел труп — второго себя! — бездыханного, окоченевшего, с обмякшими конечностями, очень бледного, — его грузили в машину «скорой помощи», а промокший полицейский, не тот, который будет заниматься этим делом, садился в машину рядом с носилками. Он сказал, что они едут в больничный морг: тот, что в отделе судебной медицины, переполнен. Другой инспектор, занимавшийся, по-видимому, этим расследованием, остался с полицейскими, чтобы осмотреть землю на месте преступления: он не знал, что Старик все вычистил и что они не найдут ни малейшей улики. Небо было серым, где-то за пределами Милана гремел гром, холодно, и погода, видимо, портится. Все портится — Ишмаэль положит этому конец.

Полицейский скорей всего появится в морге. Может, там покажется и Старик. Надо бы это проверить до встречи с Ишмаэлем.

Перед моргом. Из телефонной кабины, расположенной за оградой больницы, на противоположной стороне улицы, можно было наблюдать за входом в морг. Группы родственников. Похоронные машины. Какой-то человек в зеленом халате наступил в длинную лужу перед ступеньками у входа в больницу и вытирал каблуки о цемент.

Американец то входил в кабину, то выходил из нее, когда стекла запотевали. Это место было в стороне от потока пациентов больницы, которые шли правее, в отделение «Скорой помощи» или в старые, облупленные, будто на века построенные корпуса. Струи дождя лились с черной листвы на фасад университета. Между моргом и больницей — нескончаемая череда автомобилей: свистели шины, гудели клаксоны, машины трогались.