Во имя Ишмаэля - [14]
У входа были свалены в большом количестве пустые носилки: войти было непросто. В окне справочной никого не оказалось. Лопес знал дорогу: морг отдела судебной медицины в студенческом городке часто был переполнен, и тогда трупы отправляли в морг больницы. Лопес распахнул дверь из пластика, ту, через которую поступали трупы. Пластик стал почти скользким от человеческих прикосновений и выцвел в нижней части, выкрашенной в грязно-желтый цвет; верхняя часть, некогда прозрачная, теперь была молочно-белой. Здесь было другое освещение: электрическое, фальшивое; группы родственников стояли, тесным кольцом сгрудившись вокруг пустого пространства: темные пальто, белые лица, отсутствующие взгляды. Врачи и медперсонал, одетый в неприятные ядовито-зеленые рубахи, проходили, постукивая каблуками, сквозь это нереальное пространство, пропахшее формалином и лекарствами. Лопес прошел мимо столпившихся родственников. Никто не обращал на него внимания. По старой привычке он приготовился к осмотру трупа не только снаружи, но и изнутри.
— Работая с мертвецами, сам становишься мертвецом, — много лет назад сказал Лопесу старый врач из морга; теперь его тут уже не было: то ли действительно умер, то ли ушел на пенсию.
Лопес наткнулся на помощника патологоанатома. Тот провел его в камеру, где хранился труп с улицы Падуи. Его уже обработали и зашили. В коридоре свет был матовым, а воздух стал сладковатым и тяжелым.
— Заключение будет готово к вечеру. Оно вам срочно нужно?
— Нет. Можно к вечеру. — Они передвигались в голубоватом пространстве, пропитанном этиловым спиртом. Врач распахнул тяжелую металлическую дверь.
Внутри было холодно, руки мерзли. Дыхание превращалось в тяжелый маслянистый пар. Бледный ровный неоновый свет делал очертания предметов четкими и ясными. Труп с улицы Падуи, белый, окоченевший, лежал на молочно-белом столе из затертого алюминия, как показалось Лопесу.
— Он умер от первого выстрела. — Врач протянул Лопесу пару перчаток, другую надел сам. — Два выстрела, первый оказался смертельным. Второй — бесполезный, его сделали секунд через двадцать после первого. С близкого расстояния в отличие от первого: возможно, это был контрольный выстрел.
— Значит, в первый раз стреляли не в упор?
— Нет. Но попали с точностью до миллиметра, целились в левый висок. Он упал ничком и разбил лицо о тротуар. Сломал резцы, они остались у него во рту. Очень меткое попадание. Тот, кто стрелял, умеет стрелять.
— А второй выстрел?
— Как я уже говорил, вероятно, это был контрольный, его произвели спустя несколько секунд. К нему подошли близко, на этот раз стреляли в упор, в затылок. Осколки костей остались в черепе, пуля вышла через левый глаз.
Труп, казалось, смотрел в пустоту оставшимся глазом, голубоватым, водянистым: синюшное лицо, приоткрытый рот (руки врача раздвигали челюсти во время вскрытия), виден был ряд сломанных зубов и черноватый ручеек крови, свернувшейся внутри под нижней губой, коричневой, набухшей. Ноздри расширены. Большая черная дыра на месте левого глаза, из ушных раковин торчат редкие волоски. Отвердевшие шейные сухожилия. Сверху, на трупе, — сероватая простыня и широкая серая тяжелая клеенка. Голова по сравнению с жестким, прямым телом казалась кривой, непропорционально широкой, словно ненужный придаток. Лопес вдыхал ртом влажный, очень холодный воздух. Где-то что-то капало.
— Но интересны не выстрелы, — сказал врач. Пальцами в тонких перчатках он приподнял серую клеенку, плотную, грубую, огромный пустой кокон, которым было накрыто тело.
Рука врача сжала два темно-фиолетовых пальца, подушечками кверху. Два надувшихся темно-фиолетовых пузыря. Лопес вопросительно взглянул на врача.
— Отпечатки пальцев стерты. Щелочью. Она уничтожает линии, но оставляет целой нижнюю часть дермы. Восстановить отпечатки невозможно.
— Так поступают обычно нелегальные иммигранты.
Врач с приподнял одну бровь:
— Да, но он не был нелегальным иммигрантом.
Лопес сделал шаг назад, снова оглядел застывшее, перекошенное лицо убитого. Патологоанатом был прав. Это не иммигрант. В крайнем случае славянин. А может — откуда-нибудь с севера. Кожа, уже потрескавшаяся во многих местах и вздувшаяся волдырями на шее и на запястьях, была светлой, почти серой. Волосы, тонкие, светлые, редкие, спутались, завязались колтунами на затылке. В общем, Лопесу показалось, что он узнал знакомые черты: возможно, это актер, во всяком случае, значительно сходство с кем-то, кого он уже видел.
— И есть еще кое-что.
Врач отпустил руку убитого, и она повисла в воздухе, как безвольная, резиновая, кривая, запястье вывернуто на девяносто градусов — неестественное положение. Которое произвело впечатление на Лопеса: он долго смотрел, как запястье очень медленно перекручивается обратно и встает на место, как сложенная клеенка, расправляющаяся до исходного положения. А врач уже приподнимал тяжелое серое полотно…
Теперь мужчина лежал перед ними голый: вздутый, неприятный живот, контуров внутренних органов не видно. Редкие белесые волоски слегка вздыблены. Он был очень-очень белый, и на фоне этой белизны выделялись длинные темные полосы, синяки и кровоподтеки, и все тело неожиданно стало напоминать единую бесформенную массу, как у глубоководных рыб, которых Лопес видел в каком-то документальном фильме.
Американский конгрессмен Эван Кендрик неожиданно становится мишенью для арабских террористов. Оказывается, именно он был тем неизвестным героем, освободившим заложников в Маскате. Теперь террористы решили отомстить ему. Вместе с красавицей, которая спасла ему жизнь, Эван вступает в смертельную схватку со злом. Судьба Кендрика и, возможно, всего мира находится в руках загадочного и опасного человека, известного под именем Махди.
У безупречной супруги восходящего американского политического деятеля есть опасные тайны, которыми она готова поделиться с его избирателями.
Робота-судью невозможно подкупить, для него не играет роли человеческий фактор, жалость, сопереживание. Он знает лишь закон и действует в соответствии с ним. Как и робот-адвокат. Система исключает возможность ошибки. Залы судебных заседаний становятся полем боя искусственных интеллектов. Профессия юриста близится к исчезновению. Последние люди-адвокаты бесповоротно проигрывают конкуренции со стороны машин. Наиболее успешный из юристов, Лэндон Донован, понимает, что его жизни угрожает опасность. Он начинает опасную игру в надежде узнать истину: кто стоит за роботами…
В жизни автора, как и в любой остросюжетной книге, имеются незабываемые периоды, когда приходилось на себе испытать скачки адреналина и риска. Это и подтолкнуло его к написанию книг о таком чувстве, как инстинкт самосохранения. Данная книга не является первой в творчестве, и не является последней. По жанру её можно отнести к драме, где прослеживается трагическое переплетение человеческих судеб. К психологическому роману с раскрытием характеров героев, их трансформации и движений души. И несомненно к политическому детективу, ведь война — это всегда политика.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Главный герой романа П.Андерсона «Любовница президента», взявшись за самостоятельное расследование убийства, убеждается в порочности той системы, в которую он до этого искренне верил.
Синдзю — двойное самоубийство отчаявшихся влюбленных — совсем не редкость в Эдо — столице Японии самурайской эпохи Токугава. Дознание в таких случаях не более чем формальность…Но молодой ерики Санно Исиро, ведущий это дело, совершает все новые неожиданные открытия…Погибший юноша — нищий художник из «веселого квартала» — вообще не интересовался женщинами.А девушка — юная аристократка — похоже, случайно соприкоснулась с какой-то важной тайной.Наконец, на телах «незадачливых влюбленных» найдены следы, явно указывающие на насильственную смерть.Так… было ли вообще совершено синдзю?
Джон Рейн.Наемный убийца, почитающий древний самурайский кодекс Бусидо...Величайший «мастер смерти» Японии — страны, где подобное искусство ценится дорого.Убийство высокопоставленного чиновника Кавамуры поначалу Джон Рейн считал всего лишь очередным «заказом».Но все изменилось, когда он узнал, что следующая в его списке на уничтожение дочь Кавамуры — Мидори. Девушка, в которую он безнадежно влюблен.Отказаться от «заказа»?Но разве это спасет Мидори?!Значит, необходимо найти и ликвидировать таинственного «заказчика»...
История «маленького человека», рисковавшего жизнью три раза в день — за завтраком, обедом и ужином… Роман-мистификация, роман-комедия, роман-игра, стилизованный под ренессансную «комедию нравов» и уносящий читателя в блестящую Италию эпохи Возрождения. Блестящий стиль, великолепная галерея персонажей, острый юмор и увлекательный сюжет заставляют читать на одном дыхании — и с наслаждением перечитывать…
«Жили они долго и счастливо и умерли в один день…» К сожалению, такое бывает только в сказках! А в жизни Джулия Беренсон, долгие годы мучительно переживавшая смерть любимого мужа, постепенно забывает боль утраты и начинает задумываться о новом счастье. В поклонниках, предлагающих ей руку и сердце, нет недостатка, — и каждый из них, в сущности, может стать хорошим мужем. Но чем дальше, тем яснее становится Джулии, что один из ее верных и добрых поклонников — совсем не тот человек, за которого себя выдает…