Во имя Абартона - [6]

Магический дар у нее проявился рано. Он становился в семьях старой знати все большей редкостью, и потому, не слушая возражений жены — леди Дерован всегда испытывала к волшебству какую-то брезгливость — отец взял девятилетнюю Мэб и привез сюда. Поставив ее на бортик фонтана, где резвились чудесные золотые рыбки, он отправился за ректором, а Мэб успела нажелать-нагадать себе разных чудес. Золотые рыбки ее слушались.

— Но вас же не приняли на учебу в таком юном возрасте? — Верне обернулся на фонтан, мимо которого они проходили.

— Конечно нет, — рассмеялась Мэб. — Я поступила в подготовительную школу, потом в Академию леди Фавори, и только в шестнадцать попала наконец в эти стены. Не раньше, чем все остальные. Но я уже знала, что меня ждет.

— И, обладая даром, вы всегда хотели стать историком? — хмыкнул Верне недоверчиво.

— Мой дар на самом деле скромен, Кристиан, — улыбнулась Мэб. Они уже были накоротке, хотя истекло не больше часа. — У меня врожденное везение. Все остальное может любая средней руки ведьма.

Мэб в подтверждение своих слов щелкнула каблучками и из пыли перед ними соткалась процессия дам и кавалеров в одежде века позапрошлого.

— Меня привлекает история, Кристиан. У нее можно многому поучиться. У истории магии, тем более. Уверена, я нашла бы немало интересного в Западной Ватае.

— По большей части гнус, антисанитарию и древние кровавые ритуалы, — покачал головой Верне. — Хотя я верю, вы везде найдете что-то подлинно прекрасное.

Мэб открыла рот, чтобы ответить на этот комплимент, отшутиться, но тут раздался окрик: «Осторожнее!» и нечто тяжелое сбило ее с ног и придавило к земле. Что-то зашипело.

— Слезьте с меня! — Мэб оттолкнула Эншо и, выгнув шею, посмотрела на место, где только что стояла. Там теперь разливалась зловонная лужа. — Проклятье!

Это было одновременно и ругательство, и констатация факта. Проклятье медленно подсыхало на солнце, и уже нелегко было определить, какой оно призвано было причинить вред.

— Боюсь, леди Дерован, оно предназначалось мне, — Эншо поднялся и протянул руку, которую Мэб проигнорировала, предпочитая принять помощь Верне. Эншо сделал вид, что ничего не произошло и стал отряхивать от пыли форменную мантию. — К моему глубочайшему сожалению Миро плохо целится.

— И к моему, — огрызнулась Мэб, но быстро взяла себе в руки и заговорила медоточивым тоном. — Кристиан, позвольте вам представить: мой коллега и компаньон*, профессор артефакторики Реджинальд Эншо.

Верне окинул Эншо заинтересованным взглядом, медленно, с головы до ног, а это был непростой, долгий путь, учитывая рост артефактора.

— Вы не из Остейских Эншо, часом?

— Некоторым образом, — хмыкнул Эншо. — Мой прадед копал на кладбище близь Осте могилы за полушку. Прошу меня простить. Еще раз извините, профессор Дерован.

Мэб скрипнула зубами и с сожалением изучила платье. Оно было великолепно еще десять минут назад, теперь же брызги проклятья, неспособные причинить вред ей самой, прожигали дыры в великолепном трикотаже.

— Вы в порядке? — встревожился Верне.

— Все хорошо, Кристиан, вам не о чем беспокоиться. Это всего лишь студенческая шалость.

— Ничего себе шалость! — ужаснулся попечитель.

— Заклятье слабенькое. В худшем случае я подхватила бы насморк, — слукавила Мэб, которая совершенно не представляла, чем таким злопамятный сучонок Миро целил в Эншо, и про себя пообещала — оставить мальчишку без зачета в этом семестре.

А вернее сказать, не «ставить юноше баллы из глубокого уважения к его отцу». — Но, боюсь, о моем платье того же не скажешь. Вам придется любоваться на меня в форменной одежде.

Верне окинул ее долгим, пылким взглядом и улыбнулся всеми своими пронзительно-белыми зубами.

— Буду только счастлив, леди Мэб. Убежден, вы украсите собой даже арестантскую робу.

— В таком случае, позвольте вам показать наш музей, — подмигнула Мэб.

Переодеваясь в рабочий костюм и форменную мантию, она прислушивалась. Скрипели половицы, шелестела бумага. Верне внимательно осматривал коллекцию. Когда она вышла, он как-раз склонялся над старинным фолиантом, водил пальцами по золоченым строкам давно устаревшего заклинания.

— Осторожнее, — посоветовала Мэб. — Эти книги преподносят сюрпризы. Поэтому они не в библиотеке, а в музейном хранилище.

Верне поспешно отшатнулся и отдернул руку. Обернувшись, он без сомнения обнаружил, что Мэб смеется, однако, не обиделся.

— Надеюсь, вы защитите меня от самых опасных сокровищ?

— От опасных — да, но вот сокровищ… — Мэб окинула хранилище взглядом. — Увы, тут на самом деле ничего интересного.

— Неужели? А там что? — Верне кивнул в сторону узкого прохода, наполовину заставленного ящиками с маркировкой «Экспедиция в Негаддо».

— Картинная галерея, сжатая версия, — хмыкнула Мэб. — Это когда портреты стоят, прислоненные к стене, друг на друге. Где-то там, кстати, есть и наш дорогой вон Грев в возрасте шестнадцати с половиной лет. Его запечатлели с кубком «Лучший оратор», представляете?

— Потрясающе! — поддержал шутливый тон Верне. — Позволите взглянуть?

Мэб пожала плечами, поколебалась немного, а потом сняла с полки фонарь и принялась штурмовать ящики. Наконец с помощью Верне сдвинула их в сторону. В коридоре было тесно, пыльно, хотелось одновременно чихать, ругаться на горничную, а еще — прижаться к Верне. Странно он на нее действовал. Обычно Мэб оставалась к мужчинам безразличной. В конце концов, самое сексуальное, что она в них находила — мозг и хороший словарный запас, Верне же пока помалкивал да сверкал своими великолепными зубами. Тут бы впору увлечься его дантистом. И все же, желание прильнуть к этому мужчине становилось все сильнее. Должно быть, во всем был виноват тот разговор с матерью, хотелось сделать что-нибудь ей назло, к примеру, переспать с привлекательным миллиардером.