Внутри женщины - [8]

– Как быстро? – я понимала, что время – не точная наука. Всем известно, что есть 365 дней в году, 12 месяцев, 24 часа в сутки, 60 минут в одном часе, 60 секунд в одной минуте. Но иногда достаточно одной секунды, чтобы перечеркнуть десятки лет.

– Не знаю, мне сейчас сложно сказать. Школу я, во всяком случае, оканчивала с трудом. А после школы, летом, я ушла из дома. Было одно местечко возле посадки. Обычная квартира, но там тусовались наркоманы. Еще не конченые, но уже зависимые. Меня туда водили пару раз за амфетамином, и я запомнила дорогу. Мне кажется, именно там я впервые укололась. Помню, мне постоянно мешали мои длинные волосы, и я их обрезала ножницами. Так было удобнее, и короткие волосы можно было не мыть. Спали прямо на полу с какими-то людьми. Хорошо, что было лето. Хотя мне, кажется, уже было наплевать, – Женя обхватила шею ладонями. На языке жестов это могло означать куда больше, чем все ее слова, но я уже провалилась в подвал ее воспоминаний. Я физически ощущала этот твердый пол и прикосновения людей, которых я не знала и знать не хотела. Мне вдруг захотелось, чтобы кто-то крепко обнял меня.

– Ты еще общалась со Славиком?

– Да. Я помню, что один раз мне стало страшно. Нет. Не страшно. Наверное, грустно. Ничего мне не было интересно. Видишь сейчас небо за окном? Темное. Так было всегда. Я не знаю, мне сложно это описать, – Женя схватила стакан воды и сделала несколько больших глотков. А небо и правда слилось с ее синим свитером, как будто было свидетелем всего, что происходило с ней несколько лет назад. – Короче, все кажется таким бессмысленным. Конченым. Ни в чем нет малейшего смысла. Зачем работать, зачем одеваться, зачем жрать – это все кажется бессмысленным. И ты вроде как умирать не хочешь. Скорее, тебе кажется, что ты уже умер. И я пошла к Славику. Мне хотелось хоть что-то почувствовать. Он открыл дверь и сказал: «Что ты с собой сделала? Денег я тебе не дам». И захлопнул дверь. Была любовь – нет любви. А была ли?

Мне показалось, что Женя до сих пор любила его. У женщин есть много способов издеваться над собой, но самый изысканный из них – это ждать мужчину, который предал тебя. Впрочем, как ни странно, именно этот ритуал, сжигая сначала, потом становится опорой для воскрешения. Разбиться о пол на мелкие кусочки, чтобы потом собраться заново, но уже в совершенно новое существо.

Я и сама через это прошла. Господи, да покажите мне женщину, не испытавшую этого. И я никогда не забуду тот момент, когда впервые ощутила полное прощение к мужчине, который меня сжег. И, клянусь вам, это чувство превознесло меня так же высоко, как и любовь, которую я к нему испытывала.

– А потом помню, что меня нашли родители. Я была в отключке. Папа дергал меня в разные стороны, они оба что-то говорили мне, а может, друг другу. Я плохо помню этот момент, но я попросила их о помощи. Да, я, кажется, так и сказала: «помогите мне».

– Так начался путь наверх?

– Нет, ты что. Это был не последний раз, когда родители находили и забирали меня, – Женя улыбнулась. В ее губах застыла непроизнесенная благодарность родителям. – Первый раз они, конечно, были наивными. Просто отмыли меня, накормили и держали дома. Я убежала через несколько дней, под крики мамы, что у нее больше нет дочери. Через какое-то время дочь у нее все же снова появилась, и они опять забрали меня, но на этот раз уже направили в больницу, которая находилась в областном центре. И все по кругу: отмыли, накормили, начали читать морали. Это были адские дни. Если раньше мне казалось, что я мертва, то на этот раз я понимала, что, к сожалению, жива. И все болит. Не было ни единого места на моем теле, которое бы у меня не болело. И ладно, если бы просто болело. Как же тебе описать… Ну, все горит. Вот реально, кажется, что все горит. А потом тебя судороги хватают, и ты орешь. Орешь изо всей силы, потому что где-то в мозгу рождается мысль, что от слишком громкого крика ты можешь наконец-то умереть. Ну, или хотя бы потерять сознание. Но нет. Просто горишь, а потом приходит врач и что-то дает или колет.

– Сколько ты там пробыла?

– Три жизни, – Женя сдавила пустой стакан, в котором недавно была вода. – Но родители говорят, что почти четыре месяца. А потом я уговорила их забрать меня домой. Мама сжалилась, потому что я была похожа на картонку и весила не больше тридцати пяти килограммов. Ну и, конечно, через несколько дней я сбежала из дома.

– Откуда ты брала деньги на наркотики?

– Деньги? Ты что, я забыла, как они выглядят. Я трахалась за дозу.

– И тебе не было противно?

– Ахаха, – в Жениных глазах блеснул привет от дьявола. – Нет, конечно. Потому что секс больше не чувствуется. Ты вообще ничего не испытываешь во время этих дерганий. Ничего. Тебе ни плохо, ни противно, ни хорошо, вообще никак. И желания им заниматься нет. Ничего нет.

– Ты понимала, что ты – наркоманка?

– Да. У меня была подруга. Она, кстати, никогда не принимала наркотики, даже если в компании все глотали таблетки. Умная была, что ли… Я иногда вылазила из своей норы и приходила к ней, когда ее родителей не было дома. Она давала мне борщ или макароны с котлетами. Рассказывала местные сплетни. А потом я однажды пришла к ней, и она не открыла. Я слышала ее шаги за дверью, но она не открыла. И, знаешь, мне всегда было интересно, как люди принимают решение навсегда закрыть дверь перед кем-то? Почему они решают, что именно сейчас – пора?