Внутри - [40]

А минус в том, что за весь предыдущий день я ничего толкового не добилась. По крайней мере, ничего такого, в чем я могла бы разобраться.

Тут были записи, чертежи, какие-то схемы, карты… Карты оказались понятней всего. Знать бы, что на них обозначено! Более-менее ясным мне было только место, которое обвели кружком несколько раз.

Это место сразу показалось мне знакомым, будто я уже слышала это название где-то. Но пока я была в чужой квартире, не в самом спокойном состоянии, мне было не до воспоминаний! Уже здесь, настроившись во всем разобраться, я вспомнила, что это место связано с отцом Руслана — а точнее, с его гибелью.

Эта тема всегда была почти запретной в их маленькой семье. Сначала я думала, что мне не рассказывают о нем, потому что я — чужой человек. Но потом я перестала быть чужой, а запрет остался. С Ириной Георгиевной говорить об этом было бесполезно и даже опасно. От нее я только услышала, что папа Руслана погиб, когда тот был совсем маленьким, в результате несчастного случая. А дальше — все, стена молчания.

Руслан тоже не любил эту тему, но воспринимал ее не так болезненно, как Ирина Георгиевна.

— Мама очень не любит те дни, потому что она тогда чуть не осталась одна, — пояснил он уже после того, как мы поженились. — Это действительно несчастный случай — не угадаешь…

Все произошло, когда Руслану не было и пяти лет. Его родители отправились вместе в отпуск, много путешествовали. Однажды они оказались у череды пещер, частично открытых туристам. Отцу Руслана хотелось посмотреть на них, матери — нет.

— У нее в тот день сильно болела голова, и она не пошла с нами, — указал Руслан. — А отец подобные места обожал, нужно было очень постараться, чтобы удержать его! Меня он взял с собой, потому что считал, что ребенку моего возраста это уже будет интересно.

— Ну и как? Было?

— Не знаю… Я не помню тот день. Думаю, оно и к лучшему.

В туристической части пещер случился обвал: сразу несколько больших залов рухнули, погребая под собой десятки туристов. Руслан и его отец оказались на глубине… Несколько дней о них не было никаких новостей, из-под завалов извлекали только трупы, и даже это считалось большой удачей. Риск обвалов сохранялся, спасатели собирались сворачивать операцию, когда им удалось вытащить оттуда Руслана — причем живого и невредимого, если не считать ссадин и синяков. У него даже переломов не было!

— Спасатели считали, что мне очень повезло, потому что я мелкий. Моя мама, естественно, настаивала, чтобы в том же месте продолжили поиски, потому что отец никогда бы меня не оставил. А моя мама всегда умела настаивать! Они там копались до тех пор, пока пара спасателей не травмировались, потом оттуда ушли, а залы замуровали, превратив их в общую могилу.

Тело отца так и не нашли, но, поскольку выбраться живым у него не было ни шанса, его признали пропавшим без вести.

Я всегда воспринимала это просто как грустную семейную историю. С чего мне относиться к этому случаю иначе? Как к нему вообще можно относиться иначе?

А вот теперь я поняла, как. Похоже, Ирина Георгиевна считала, что проклятье Руслана каким-то образом связано с теми пещерами. Скорее всего, там и началось — или там впервые проявилось.

Но это никак не объясняло другие участки, обведенные на карте. Мне нужна была помощь, а поскольку Ирина Георгиевна уже никаких ответов мне дать не могла, мне оставалось держаться только за одно имя: Сергей Тарасов.

Только с этим человеком Ирина Георгиевна в последние годы переписывалась постоянно, именно он присылал ей те схемы и рисунки, которые я видела. Увы, пробраться в ее электронную почту и прочитать, что они обсуждали, я не смогла — помешал пароль, а в документах у меня разобраться не получалось. Поэтому мне нужно было встретиться с этим человеком лично.

Я не сразу начала приставать к нему, для начала я попыталась собрать ту информацию, что была о нем в открытых источниках. Тарасов оказался вполне адекватным дядькой — очень даже! Он был университетским профессором, преподавал географию и геологию, понятно, как с ним познакомилась Ирина Георгиевна. При этом он был человеком науки и совершенно не интересовался мистикой. Я потратила не один час на изучение его научных трудов, да только все напрасно. Тем, которые хоть как-то касались бы странных рисунков, в его работах не было.

Хотя нельзя сказать, что это шокировало меня. То, что они обсуждали с Ириной Георгиевной, было за гранью обычной жизни. Не важно, во что верит сам Тарасов, важно, чтобы не пострадала его репутация, так что свои убеждения он не афишировал.

Я никак не могла заставить его говорить, если бы он не захотел. Я долго думала, что именно я должна написать ему, чтобы он не послал меня куда подальше. В итоге я решила, что нет смысла юлить. Если я скажу слишком мало, он решит, что проблема не так уж серьезна. Если я начну врать, он смутится и подумает, что мне нельзя доверять. Так что я написала ему все.

Ну, или почти все. О своем путешествии в другой мир я умолчала — я и сама не была уверена, что именно со мной произошло. Я была там во сне или наяву? Поди ж ты разберись! Зато я упомянула, что Руслан теперь под моей опекой, и даже случай с Алесей. Правда, чудовищного слизня я назвала «каким-то насекомым», но это ладно, сойдет.