Внутри - [23]

— Я намекала ему, иногда мы пересекались и я… флиртовала, — продолжила она. — Потом, в какой-то момент, я нажралась на вечеринке и позвонила ему. Так бывает! — Не со всеми. Не все пьяными звонят мужьям подруг, Вика. — Ой, святая тоже! Ты теперь разведенка, подожди, до чего дойдешь! А могла бы не быть разведенкой, если бы вошла в положение сразу… Он ведь любил тебя. Я видела, что он тебя любит. Поэтому он и отказывал мне! Я уже потеряла надежду, на других переключилась. Но тут он мне позвонил и предложил встретиться у вас дома. Сказал, что тебя не будет, и я все поняла. Конечно, я согласилась, что еще мне было делать?

— Прям не знаю… отказаться?

— Опять лицемеришь. Никто бы не отказался! Я приехала, и все было прекрасно, а потом ты ворвалась… Да, неприятно получилось. Но ты меня даже благодарить должна!

— Я тебя из окна вышвырнуть должна. А благодарить за что же?

— Да он у тебя странненький какой-то! Я потом пыталась с ним встретиться, а он — ни в какую. Хотя я знала, что он от тебя ушел, мне девчонки рассказали. Вот и как это понимать?

Да очень просто: он изменил мне, чтобы ему проще было от меня избавиться. Он знал, что я такого не прощу! Значит, я настолько ему надоела? Руслан сделал все, чтобы мы расстались быстро, без объяснений и попыток все исправить.

От этого мне было только хуже.

— Вали отсюда, Вика, и больше не попадайся мне на глаза.

— Что, ты даже теперь отказываешься понимать?

— Нечего тут понимать.

— А я вот не уйду! Не уйду, пока мы не помиримся!

Ей, наверно, казалось, что это очень смешно. Или мило. Кто поймет, что у нее в башке творилось! Но я была не настроена вести переговоры с бабищей, которая разрушила лучшее, что было в моей жизни.

В тот день я впервые ударила человека. Это раньше мне казалось, что я на такое не пойду, да никогда в жизни, рука не поднимется! Когда стало надо, все поднялось, и Викуля получила по накачанным губищам.

Как и следовало ожидать, крику было — до одурения. Никаких серьезных травм Вика не получила, но все равно подала на меня в суд. Я заплатила штраф, но ни о чем не пожалела, вот честно, те ощущения стоили и больших денег!

С тех пор мы с Викой не виделись, она избегала меня, как чумы. Я не придала ее словам про странности Руслана никакого значения, он вел себя так, как и полагалось предателю и изменнику. Я верила, что эта глава моей жизни закрыта.

* * *

Я заметила за собой новую привычку: называть Руслана «детка». Эту привычку смело можно было считать вредной.

Понятно, что есть пары, где «детка» друг к другу обращаются постоянно. Но у нас с ним такого никогда не было, да и не подходило ему это слово. «Детка» — это гламурный мальчик с напомаженными волосами, в розовой рубашечке да с красной ниткой на запястье, для меня всегда так было. Но не Руслан, он ни внешне, ни внутренне не «детка».

И все равно я говорила это ему.

— Детка, пора мыться.

— Детка, пересядь, пожалуйста.

— Детка, я сейчас вернусь.

Сначала я еще пыталась перестать, а потом поняла, что это безнадежно, по-другому уже не будет. Я просто не видела в нем того Руслана, которым он был раньше и которому не подходило это слово. А нынешнему обитателю моей квартиры было все равно, как я к нему обращаюсь.

Я понемногу привыкала к жизни с ним, к тягучей и ужасной новой жизни. Я закончила оформление документов, выслушав в свой адрес сотню замечаний и упреков. Я запомнила, когда нужно давать ему лекарства, и больше не сверялась с составленным мною же графиком. Я нашла телефон нескольких социальных работниц — единственных, с кем я имела право оставлять Руслана, пока я занята.

А оставлять его одного я больше не собиралась. У него просто какая-то суперспособность обнаружилась: он калечился на ровном месте! Я так и не разобралась, откуда у него взялся тот здоровенный кровоподтек. Но это хотя бы можно было объяснить тем, что меня не было рядом и я за ним не следила. Так ведь история повторилась! Я то и дело замечала на его теле новые синяки и ссадины.

Соцработницы клялись и божились, что глаз с него не спускали. Хотя, подозреваю, они твердили бы то же самое, если бы были действительно виноваты. Я верила им не поэтому, просто синяки появлялись и когда я с ним сидела. Утром еще не было, а вечером смотрю — пятно! И это при том, что, пока я работала, он просто сидел рядом и ничего не делал.

Я не представляла, как это можно объяснить. Мне оставалось убеждать себя, что он делает это, когда я отворачиваюсь. Глупо, да, но все лучше, чем «они просто появляются»! Мне даже посоветоваться было не с кем, кроме Наташки, потому что если бы я показала Руслана в таком состоянии другим врачам, они начали бы вопить, что я его бью. Мол, держу ради пособия, а сама издеваюсь над больным человеком!

Люди очень любят считать чужие деньги, а судят в основном по себе.

Я снова и снова повторяла себе, что справлюсь, это прекратится, у меня все получается и со мной ему лучше, чем было бы в больнице. Это превратилось в мою личную мантру, и она даже помогала. Я отказывалась сдаваться и убедила себя, что все не так уж плохо.

А однажды утром я подошла к нему, чтобы разбудить, и обнаружила, что одеяло заляпано кровью.