Внутри - [25]

Наташа не спешила с ответом. Она направила на Руслана яркую лампу, взяла со стола увеличительное стекло и принялась снова рассматривать рану. Как же мне хотелось сейчас получить ответ от самого Руслана, понять его! Но он молчал, и все теперь зависело от нас.

— Тут есть кусочки грязи, — наконец сказала Наташка. — Похоже, земли.

— Земли? Да ты издеваешься!

— Не в твоих интересах сейчас произносить это слово.

— Наташка, блин! Просто скажи мне, чем его ударили!

— Я не судмедэксперт и не могу точно определить орудие нападения.

— Но предположить ты хотя бы можешь?

— Могу, — кивнула она. — Но это предположение так нелепо, что я никак не могу его озвучить.

— Уж постарайся!

— Его ударили грязным топором с очень тупым лезвием. Настолько тупым, что само оно, может, и не повредило бы кожу через одежду, но удар был достаточной силы, чтобы остался такой вот рваный порез.

Это было не нелепое предположение. Это было дикое предположение. Но оно хотя бы исключало мою виновность!

— Наташ, ты ведь понимаешь, что даже если бы я была зла на него, даже если бы я сошла с ума, я бы набросилась на него с кухонным ножом или молотком, но никак не с заляпанным землей тупым топором! У меня его даже нет!

— Я знаю меньше твоего, — напомнила Наташка. — Но, черт… Завязывала бы ты с этим спектаклем благотворительности!

— В смысле?

— Понятно, что рано или поздно ты сдашься. Это не жизнь, и ты ему ничего не должна! Если разобраться, это он тебе должен. Но ты — хороший человек, поэтому ты не можешь просто взять и бросить его. А придется! Рано или поздно придется, и лучше рано.

— Просто помоги ему, хорошо?

— Катя…

— У тебя ведь рабочий день, правда?

У меня не было сил доказывать ей, что никакой это не спектакль и я не собираюсь ничего менять. Да, мне порой тяжело, очень тяжело, но уверенность в том, что я поступаю правильно, даже не пошатнулась. Я и так в последнее время слишком многим доказываю, что Руслан — не бешеная собака, которую остается только пристрелить! Хватит, надоело.

Я не могу тратить на это время и энергию, мне нужно понять, что с ним произошло. Думаю, порез как-то связан с теми синяками, и все вместе это безумно. Мы были в квартире вдвоем, никто не мог его ударить! Но кто-то ударил… и не один раз. Как мне это понять? А главное, как остановить? Мне не к кому было обратиться, некого просить о помощи!

Хотя свое дело Наташка сделала великолепно. Она промыла рану, вколола обезболивающее, зашила, забинтовала, объяснила мне, что делать дальше. Она была профессионалом, и все равно в ее взгляде читался упрек. Она не сомневалась в том, что мне нужно прекратить все прямо сейчас, отдать его куда следует и больше никогда не вспоминать об этом человеке. Мне даже разводиться с ним не придется, ведь очень скоро я стану вдовой!

Но есть ли хоть один расклад, при котором я смогу этого избежать? Раньше я боялась, что Руслана погубят в больнице. Однако теперь я понимала, что в больнице его просто не защитят. Там не будут присматриваться к его синякам, не станут волноваться за него, и если с ним случится что-то похуже этого пореза, никто не станет разбираться в его судьбе.

Вопрос скорее в том, справлюсь ли я со всем этим!

Я отвезла его домой, осталась с ним, внимательно наблюдала за ним, пытаясь понять, что с ним творится. Но все мои усилия оказались напрасными, если не сказать смешными! Нынешняя жизнь Руслана не отличалась от будней травы за окном: он просто существовал, занимал место на планете Земля и не был способен на что-либо более сложное.

Мне бы злиться на него за это, вот как Наташка сказала… Зомби, не благодарит меня и все такое. Но я чувствовала только вину: он полностью зависел от меня, а я не могла его защитить! Сам Руслан никогда ни в чем не обвинил бы меня, но это было не нужно, я оказалась куда более строгим судьей.

Чтобы хоть как-то оправдаться, я решила сделать ему что-нибудь приятное, даже понимая, что он не оценит этого. Я набрала для него ванную, чтобы он расслабился — и чтобы я смогла смыть с него остатки крови, если вдруг Наташка что-то не заметила.

Когда ванная наполнилась, я велела ему лечь в теплую воду, а сама устроилась на стуле рядом с ним. Никаких «особенных» мыслей, которыми вдохновлялась та медсестра, у меня по-прежнему не было. Мне хотелось плакать от жалости к нему — и к себе.

— Детка, а сейчас нырни под воду, чтобы я волосы тебе вымыла, — сказала я.

Снова «детка». Елки…

Он опустился под воду, я осторожно поддерживала его под шею, чтобы не захлебнулся, и все шло именно так, как я и ожидала. А потом что-то изменилось…

Он резко вынырнул, обдав меня брызгами. Я инстинктивно отпрянула, но он больше не нуждался в моей поддержке, он вцепился руками в борт ванной и ошалело огляделся по сторонам. Он был в шоке, но его взгляд…

Это был взгляд обычного, здорового человека, который просто оказался там, где не ожидал. В его глазах не было тупого безумия, в них вернулись те теплые искры, которые я так любила когда-то — и которых не видела в этом новом, неизвестном мне Руслане!

Наконец его взгляд остановился на мне, и Руслан пораженно прошептал:

— Катя? Почему я с тобой? Почему я здесь?