Внутренняя война - [42]
Кассандра по этому случаю надела нарядный бежевый пуловер, джинсы, черные сапожки. Она сидит на подлокотнике дивана и разговаривает с Алексисом, который остался стоять, прислонившись к стене. Она рассказывает про контракт, про заключение долгосрочного договора, про лавину просмотров на YouTube. Алексис молчит, он хмур, замкнут, но Кассандра не отступает — ее так просто не собьешь, она упряма и невероятно напориста. Незаметно кивает отцу, что означает: не бойся, папа, «все под контролем» — это ее любимое выражение, «у меня все под контролем». Через десять минут она окаменеет, оглушенная разразившимся громом. Она испытает стыд за отца, чудовищный стыд, и заплачет от ярости, но вечером, мучась от бессонницы, будет думать уже не о нем и не об Алексисе, а об Ингрид, спящей рядом с ней. Кассандра встретила другую девушку. Это случилось уже месяц назад, и уже месяц, как любовь пронзила ее, перевернула… Прошло достаточно времени, чтобы понять, что она покинет свою прежнюю подругу. Но Ингрид она ничего не сказала: та подала документы в Нью-Йорк на престижную магистерскую программу по экономике, сейчас финальная стадия отбора, она упорно шла к ней с сентября — сейчас не время для разрыва.
Алексис кусает губы. Он слышит все, что Кассандра говорит про альбом, про успех, про планы на будущее, но это не о нем, а о ком-то другом, о каком-то парне, которому все по силам. Он думает о песне, которую написал вчера, «Save me from eternity», о зияющем разломе, который проходит в его душе — и в Рождество стал еще глубже. Он думает, что жизнь обманула его, поманила, притворилась хорошей, — больше он никогда, никогда не попадется на удочку. И все-таки очень скоро он поверит в жизнь: хватит нескольких слов, чтобы все разительно изменилось.
Перед Паксом три человека, важнее которых для него нет никого на свете, он смотрит на них — и сердце сжимается, западает куда-то в легкие.
Не хватает воздуха.
— Пакс? — тревожно спрашивает Эми. — Тебе нехорошо? Скажи хоть что-нибудь!
Все сказано
И вот все сказано.
Они стоят перед ним неподвижно, застыв в изумлении.
Первой реагирует Кассандра. Она кидает на отца бешеный взгляд, хватает пальто, шарф, трясущимися руками натягивает перчатки, целует Алексиса, пытается что-то ему сказать, но только машет рукой и исчезает.
Эми не может выговорить ни слова. Она пристально смотрит на Пакса Монье, но, может быть, это Эмиль Моро, она действительно не понимает, кто перед ней. Ее чувства невозможно выразить. Она наконец отрывает взгляд от человека, которого она… который ее… от человека, который… — и стремглав бежит в ванную. Там она падает на колени, без слов, точно так же, как 23 сентября 2017-го, когда она рухнула перед телом своего сына.
Пакс медленно берет свои вещи и идет прочь, попирая обломки разбитой мечты.
Он спускается по лестнице, он толкает входную дверь, достает сигарету и закуривает, затягиваясь медленно и глубоко. Белые завитки сигаретного дыма расходятся во влажном тумане, заполнившем вечерний воздух. Из близкой рощи доносятся крики птиц.
Сейчас он уйдет, — ведь когда-то же надо уйти. И тут ему на плечо ложится чья-то рука.
— Погоди немного, — говорит Алексис.
Герои новой книги Валери Тонг Куонг переживают не лучшие времена. Учительница Мариэтта разочаровалась в своем муже, а дети в классе откровенно над ней издеваются. Секретарша Милли мучается от одиночества и чувствует себя ненужной. Верзила мистер Майк, бывший военный, дезертировал из армии и стал бродягой. Нужно, чтобы кто-то вытянул их из трясины неудач и неприятностей. И — чудо! — в их жизни появляется господин Жан, владелец необычной «Мастерской чудес». Его работа — помогать тем, кто отчаялся. Кто он? Волшебник? Чудак-альтруист? И да, и нет.
Две девушки стоят на мосту в ожидании поезда. Вот он приближается, еще, еще… Пора! Алиса прыгает – туда, в бездну. А Мина… Мина не смогла совершить этот страшный прыжок. Потому что решила жить.Эта книга о том, как важно, оказавшись на дне пропасти, не остаться там, а вытолкнуть себя наверх. И еще о том, что, когда появляется человек, который тебя понимает, отчаяние можно стереть, словно ненужные буквы, написанные мелом на доске.
Если из карточного домика вытащить одну карту, все сооружение немедленно рассыплется.Налаженная и благополучная жизнь семьи Селесты и Лино разрушилась подобно карточному домику, когда случилось несчастье – их сын Мило упал, катаясь на велосипеде, его жизнь оказалась под угрозой. И тут же на поверхность выплыли десятилетиями скрываемые страшные семейные тайны, а главное – выяснилось, что благополучие семьи было лишь внешним. У всех – и у родителей Мило, и у его бабушки, и у тети, младшей сестры Селесты, – накопилось множество претензий и обид друг к другу.Простить трудно.
Что может объединить мать-одиночку, работающую секретаршей и больше всего на свете боящуюся, что ее уволят; известного продюсера, который надеется, что женитьба на капризной красавице позволит ему начать жизнь с чистого листа; немолодого архитектора, которому накануне врач сообщил о смертельном диагнозе; девушку-юриста, которая считает, что черный цвет кожи помешает ей сделать карьеру? Конечно, в обычной жизни у них вряд ли может быть что-то общее. Но судьба, известная баловница и причудница, перетасовала карты и заставила их встретиться в парижском госпитале и каждому из них подарила шанс на счастье.
В романе "Время ангелов" (1962) не существует расстояний и границ. Горные хребты водуазского края становятся ледяными крыльями ангелов, поддерживающих скуфью-небо. Плеск волн сливается с мерным шумом их мощных крыльев. Ангелы, бросающиеся в озеро Леман, руки вперед, рот открыт от испуга, видны в лучах заката. Листья кружатся на деревенской улице не от дуновения ветра, а вокруг палочки в ангельских руках. Благоухает трава, растущая между огромными валунами. Траектории полета ос и стрекоз сопоставимы с эллипсами и кругами движения далеких планет.
Какова природа удовольствия? Стоит ли поддаваться страсти? Грешно ли наслаждаться пороком, и что есть добро, если все захватывающие и увлекательные вещи проходят по разряду зла? В исповеди «О моем падении» (1939) Марсель Жуандо размышлял о любви, которую общество считает предосудительной. Тогда он называл себя «грешником», но вскоре его взгляд на то, что приносит наслаждение, изменился. «Для меня зачастую нет разницы между людьми и деревьями. Нежнее, чем к фруктам, свисающим с ветвей, я отношусь лишь к тем, что раскачиваются над моим Желанием».
«Песчаный берег за Торресалинасом с многочисленными лодками, вытащенными на сушу, служил местом сборища для всего хуторского люда. Растянувшиеся на животе ребятишки играли в карты под тенью судов. Старики покуривали глиняные трубки привезенные из Алжира, и разговаривали о рыбной ловле или о чудных путешествиях, предпринимавшихся в прежние времена в Гибралтар или на берег Африки прежде, чем дьяволу взбрело в голову изобрести то, что называется табачною таможнею…
Отчаянное желание бывшего солдата из Уэльса Риза Гравенора найти сына, пропавшего в водовороте Второй мировой, приводит его во Францию. Париж лежит в руинах, кругом кровь, замешанная на страданиях тысяч людей. Вряд ли сын сумел выжить в этом аду… Но надежда вспыхивает с новой силой, когда помощь в поисках Ризу предлагает находчивая и храбрая Шарлотта. Захватывающая военная история о мужественных, сильных духом людях, готовых отдать жизнь во имя высоких идеалов и безграничной любви.
Что между ними общего? На первый взгляд ничего. Средневековую принцессу куда-то зачем-то везут, она оказывается в совсем ином мире, в Италии эпохи Возрождения и там встречается с… В середине XVIII века умница-вдова умело и со вкусом ведет дела издательского дома во французском провинциальном городке. Все у нее идет по хорошо продуманному плану и вдруг… Поляк-филолог, родившийся в Лондоне в конце XIX века, смотрит из окон своей римской квартиры на Авентинский холм и о чем-то мечтает. Потом с риском для жизни спускается с лестницы, выходит на улицу и тут… Три персонажа, три истории, три эпохи, разные страны; три стиля жизни, мыслей, чувств; три модуса повествования, свойственные этим странам и тем временам.
Герои романа выросли в провинции. Сегодня они — москвичи, утвердившиеся в многослойной жизни столицы. Дружбу их питает не только память о речке детства, об аллеях старинного городского сада в те времена, когда носили они брюки-клеш и парусиновые туфли обновляли зубной пастой, когда нервно готовились к конкурсам в московские вузы. Те конкурсы давно позади, сейчас друзья проходят изо дня в день гораздо более трудный конкурс. Напряженная деловая жизнь Москвы с ее индустриальной организацией труда, с ее духовными ценностями постоянно испытывает профессиональную ответственность героев, их гражданственность, которая невозможна без развитой человечности.